Пока Уран остывал и оформлялся в планету, равную по размерам планете Нептун, Веда отдалялась от Солнца, охлаждаясь, недобираясь тепла и света. Уран вступал в Пояс Жизни, Веда покидала его. Умная вода Веды, ее водяные рощи и дубравы, ее звонкие джунгли вымерзали, превращались в ломкие ледяные опилки и чешуи. Жизнь на Веде умирала, но не сдавалась.
Именно тогда на полюсах Веды стали нарастать циклопические ледяные шапки,
под которыми все еще пыталась мыслить Живая Вода.
Потом Вода Веды, сама того не желая, помимо своей воли, совершила невиданный доселе космический рывок. Свою первую Космическую Одиссею. Она, как Одиссей, рвалась туда, где ждала и раз за разом продолжала ткать Пенелопа, ткать Память о том, как быть должно.
С Нептуна на Уран. Больше было некуда. Это была трагическая попытка, обусловленная Провидением – жажда сохранить себя, Всеобщую память и остаться в живых.
Нам трудно представить себе детали этого первого Переселения, самое невероятное и драматическое событие в истории нашего Космоса. Должно быть, намерзшие циклопические шапки оторвались и затем, движимые законами Космоса, устремились в ледяную Мглу, навстречу второму космическому телу, занимающему Пояс Жизни.
При этом куски льда размером с Энцелад летели в разные стороны. Нынешние спутники Нептуна – Тритон и Нереида, Протей и Наяда – это вода, которая не смогла улететь к Урану. Темные слитки первой Памяти, навсегда оставшиеся по ту сторону Ойкумены.
По масштабу, по движущим силам этой космической драмы, только гибель Фаэтона можно поставить в один ряд с Первым Переселением Воды.
В результате своего Ледового похода большая часть Живой воды достигла таки Урана. Меньшая часть, обретшая пустоту, блуждала до срока, блуждает и по сей день - в ледяных кометах, в поясе Койпера, храня в себе фрагменты изначальной Ведической памяти.
Пришествие Живой Воды на Уран было не менее драматично, чем ее исход с Нептуна. Обрушившись на Уран, облекая собой громаду своей новой родины, новой Геи, вода поняла, что уже никогда не будет прежней райской, беззаботной водой Нептуна. Тогда, раскалываясь на куски в пустоте и позже, сопрягаясь с Геей Урана, она исторгла из себя печаль, ностальгию, страх перед глубиной Космоса и его величием. «Звездный ужас».
В этой связи с Ураном, Вода вымещала и избывала все мытарства на своей умирающей Веде, всё своё сиротство и боль, которую она осознала на новом небесном теле. Потрясенная безразличием Универсума к ее планетарным, колыбельным забавам и домашним радостям, Вода стала понимать, как велика и глубока рана Космоса, рождающая жизнь. Ибо здесь, на Уране, сама она рождалась во второй раз, рождалась в муках, проходя через горнила немыслимого оцепенения и тоски.
И еще. Здесь, на Уране, Вода поняла, что новая Гея, сопрягаясь с ней, рождает свою, драматически новую и отличную от созерцаний Веды – планетарную идею. Новая планета исторгала, диктовала свою, ураническую Идею, а водный пришелец с Нептуна вынужден был каждой своей молекулой потеснять ее. И, в свою очередь, мучительно к ней приспосабливаться.
Здесь, на Уране, впервые столкнувшись с другим, чуждым ей существом, Гея Урана и вода Нептуна, схваченные, как корсетом своей и чужой болью, тоской по утраченному, облекаемые и проторгаемые эманациями другого, стали рождать первые уранические формы, ужасаясь их результату.
Ненавидеть эту чужую, отличную от себя форму жизни, разбивать и разбиваться об нее. И, как это кажется теперь нам, их «просвещенным потомкам», в черном ослеплении возвращать ее в небытие.
Кто опишет тогдашнее состояние Живой Воды, какой Гесиод заглянет в ту бездну отчаяния, космического одиночества, ненавистной новизны с которой предстояло ей жить и соотноситься. Жить, несмотря ни на что.
Так, привнесенная с Веды матрица жизни была драматически изменена на Уране. Именно там, на Уране, возникли два плода от союза Живой воды и Геи Урана, появились две модели жизни, две парадигмы, две модели поведения во множестве, значительно позже названные злом и добром.
Первая - пожирание других, попирание других, мучение других, паразитирование на других и в других. И вторая - попытка синергии, сочетание с другими, симфонизм и обретение нового качества, преображение.
Много позже марсианские и земные астрологи назовут это добрым и злым Ураном. Именно там, на Уране, в качестве двоякой мысли о собственной природе, эгоцентричной и жертвенной, появился наш общий предок, обладающий правой и левой симметрией, двумя полюсами - Уран греческого мифа, носитель неодолимой плодоносной силы и зверь, питающий страсть к тотальному разрушению и тотальному созиданию, к созданию и пожиранию своих «детей», как на раннем Сатурне – ибо все создания Урана были его детьми, так и не сумевшими пережить своего отца.
По сути – на Уране во все времена его истории было одно живое существо. Уранозавр, обладавший свойством порождать в насильственном союзе с Живой Водой своих потомков, порождать и сразу разбивать, затаптывать свои порождения.
«Я тебя породил, я тебя и убью»...
Потрясенная Вода Веды вбирала в себя память всех Уранических творений, облекала тела несчастных Уранидов и стояла над их ежеминутными могилами. Здесь, на Уране, она стала совсем другой. Живой и Мертвой водой. Как станет она совсем другой на Сатурне и на Юпитере, как вспомнит все на пылающем Фаэтоне.
Именно со времен Урана и раннего Сатурна Эрос своей темной стороной связан
с садистическим желанием убить и пожрать.
Казалось, так будет всегда в бесконечной череде созданий и разрушений собственных «ублюдков», пока из недр Солнца не вышел Сатурн. Для «наблюдателя» с Урана огромный шар Сатурна тогда показался ярким серпом.
Потом, когда Живая вода, помня о своем космическом предназначении, ринулась с вымерзающего Урана на Сатурн, этот серп Хроноса «оскопил» Уран, согласно древнему греческому мифу. Словами из теогонии Гесиода: Гея Сатурна - «тотчас породу создавши седого железа, огромный сделала серп», и вручила его Хроносу. Тогда Уран был оскоплен и повержен.
Когда меня посещают планетарные сны, в них можно различить беззаботное струение Первых вод; вихри сатурнианской музыки; явления Олимпийцев; хрупкий ледок первых творений на Арье. Иногда во сне мне является расплющенное существо, которое кричит о своем ужасе на фоне багровых, довлеющих небес, зажав голову подобием рук. Я просыпаюсь, я знаю: это сон об Уране.
Как и на Веде, на Уране и на раннем Сатурне не было множества в истинном его понимании. Как не было и Времени; цепи событий, определяемых взаимодействием разных, отличных дуг от друга причин, жизнью разных существ. Едва успев родиться, обитатели Урана и раннего Сатурна пожирались Утробой, их породившей. Отсюда берут начало изображения змея Уробороса, пожирающего свой хвост.
Но на Уране появилась способность узреть другого; муза этой планеты – муза астрономии Урания.
Идея множества и связанного с ним Времени – это планетарные идеи позднего Сатурна. Одна из его планетарных идей – истинное Множество. Другая его идея, вытекающая из взаимодействия множеств, есть Время, как характеристика взаимодействия. Оно отразилось в другом названии Сатурна - Хронос.