25.02.2023
Февраль, ты — блудный сын,
февраль — последыш зимний,
в сиротские снега укрывший грязь земли.
...
Ты смотришь на часы,
идёшь по магазинам,
чтоб снедью пустоту заполнить и не злить
свой внутренний раёк,
с партером и оркестром.
А зрители шумят, терпенье — на нуле.
Настройщик не пришёл,
рояль фальшивит честно,
и с горя дирижёр упился божоле...
Морозный стылый дух
созвучен личной стуже.
А зрители свистят — премьеру подавай.
И кто-то крикрул вслух:
«Когда начнёте? Ну же!»
«А то мы ваш рояль, распилим на дрова!»
Толпа заходит в раж,
а прима опоздала,
испорчен макияж, ленивый костюмер,
вот-вот погаснут бра,
и тишина настала,
у примы мятый плащ, и вид, как у гетер.
...
Ну ладно, что ещё
возьмёшь себе на ужин:
балык и круассан, сырок и шоколад.
...
Антракт. Огромный счёт
в буфете. Свет притушен.
Всё стихло, акт второй, партер, десятый ряд...
...
А пьеска так себе,
колени ноют люто, —
а ну ка посиди в партере 2 часа!
Тебя подбил твой бес,
упиться абсолютом.
Заветрился балык, черствеет круассан.
А прима хороша!
В реале бы такую...
Невинное лицо и грация богинь.
И водкой боль глуша,
о бренном затоскуешь,
и цикнешь на мираж недобрым словом: «Сгинь!»
Растраченный февраль
пуржит и пух гоняет.
Ты смотришь за стекло, и пустота внутри.
Зимы тебе не жаль,
ты в предвкушенье мая.
Театр опустел, на сцену не смотри.