“...У неё подшёрсток тараканом съеден;
Слышу, в голове её плывут личинки
Помогите, доктор!» - и в ответ японец
Ханасаку молвил - „Shi wa nai to dame!”
«Почему от смерти не спасти собаку?
Мы верны друг другу много лет и зим.
Объяснись, злодей же!» - Ханасаку молвил
“Hatsukoi o shitsuse saigoi koi ni au!”
«Быть не может Сиро никакой замены!
Разве Сиро шавка, девка из квартала?
Ханасаку молча свой кэса собаке
Положил на холку — Кагуяхиме
Обратился пёс мой — мёртвой лунной девой,
И старик смеялся, разгоняя пепел:
“Fuji no kusuri nani ni narou ka”
Труп её дымился, изнутри светясь.
В руку он вложил мне рукоять катаны:
“Kimi tamashii no yoi ni sou wo nage-”
Но оскалил зубы я в ответ японцу
"Teme-e, не умеешь, значит, не лечи!"
Старику живот я не катаной честной,
А ножом для мяса грязным распорол.
Но не кровь, а йены потекли из раны
Медным и звенящим, слабым ручейком.
И схватить пытался я помол монетный
Но как шерсть у Сиро, в насекомых мерзких
Превращались деньги, и старик смеялся
“Anta no mono zu, furenaide yo”
Только Ханасаку наконец умолкнул
К -химэ я вернулся, под кэса найдя
Лик живого Будды — мумию Кукая,
Я пролепетал вдруг: „Shi wa nai to dame!”