Он был не Шубин, и не Шаляпин…
Да он, к их шубам и не стремился!
И на «червонцы», что не прошляпил,
Не раз с «босотой», он, в «хлам», напился.
Свободы ветры, его носили…
МАЗ дальнобойный возил бродягу,
И сотни рейсов он с ним осилил,
И пыльной рифмой марал бумагу…
Но на скитальца не злился Пушкин.
У нас, в России, не все дворяне…
Вот, ту берёзу, что на опушке,
Воспел Есенин, а он крестьянин…
И Санька Шуин, имел привычку
Шкалу эмоций измерить рифмой!
А он не ангел, чтоб на божничку,
Писал про нары с цингой и тифом.
Писал про волю с лугами в росах,
Писал про берег Оки холодной…
Как травный бархат лежит в прокосах,
Про небо, звёзды… Про что угодно…
А старость встретил он на Борцовке.
Там, я скажу вам - такие рожи!
Не надо даже большой сноровки
Одним их видом пугать прохожих…
И мимо этих детей порока,
Как сновиденье, витала Муза…
Нельзя ей было уйти до срока,
Признав поэта тяжёлым грузом.
А я не плачу. К чему здесь сырость!?
Огонь из водки, блином потушен…
Пречистый Боже! Скажи на милость,
Поэт на небе, без Музы, нужен?