Нанизана, как бабочка,
на острую иглу,
я – паинька, я – лапочка,
я – коврик на полу.
Стараемся на славу мы,
и не было ни дня,
чтоб пятками шершавыми
не тёрся об меня.
Но день наденет тапочки,
ночь спрячется за шкаф,
исчезнет твоя бабочка,
вновь гусеницей став.
Набей свой рот хоть ватою,
по мелочи вспылю,
чудовище мохнатое,
я съем тебя, как тлю.