Запись в дневнике:
5 июля 2014, суббота
Ты исчез на вираже
Среди ночи.
Больше ничего уже
Здесь не хочешь?
Фарой осветил кусты и умчался.
Хоть до завтра!.. Только ты
Не остался.
Словно волк, соседский пёс
Подвывает...
Говорят, любви без слёз
Не бывает…
К пьедесталу путь тернист,
Падать жёстко.
Берегись, мотоциклист,
Перекрёстка!
ЧАСТЬ I
МОТОЦИКЛИСТ
1
Твой характер с малых лет был несносный.
Жив ещё велосипед трехколесный?
Если выходил гулять с танком этим –
Лучше сразу удирать прочим детям!
Как ошпаренный вертел ты педали.
Будто бы взлететь хотел – да не дали.
И трещал звоночек твой, не смолкая,
Кто тут самый деловой намекая.
Тормоз заменял ногой очень ловко.
На площадке с мелюзгой – остановка.
Мимо бабушек и мам, что судачат,
Прямиком катился к нам, «мелким» значит.
Мы в песочнице своей глину роем.
Для игрушечных зверей город строим.
Ты твердил, что «здесь гараж» и назло нам
Колесом утюжил наш дом с балконом…
Во дворе дразня щенка (помнишь сценку?),
Ты укушен был слегка за коленку.
Но услышав чей-то смех (мол, за дело!),
Я тебя одна из всех пожалела –
Глупых девочек стезя, на которой,
Тем, кого жалеть нельзя, быть опорой.
2
Перед школою разбит сквер с фонтаном.
Мальчик бронзовый стоит с барабаном.
Грек с портрета на стене морщит бровки.
Трудно в первом классе мне без сноровки.
То ли ты! Способным слыл (как ни странно),
Но учителям грубил постоянно.
Дерзким и упрямым рос; в спорах страстных
Доводил подчас до слёз дам несчастных.
И в тетрадках рисовал что не надо.
Сам директор бушевал, как торнадо:
«У меня работы тьма, так доколе?!..
Кто затеял с третьим «А» драку в школе?
Ты давай глаза не прячь – ангел чисто!
Глобус – всё-таки не мяч футболиста!
Хрупок мир, нежней стекла – знай про это.
Видишь, трещина прошла по Тибету?»
Редкий день у сорванца без скандала…
Но, конечно, от отца попадало.
Папа, в шрамах на лице и на теле –
Старший опер в полицейском отделе.
Прежде учинял допрос, звал сурово:
«Ты зачем расквасил нос Комарову?..
Снова двойка! Что за хрень! Доигрался!» –
А потом уж за ремень молча брался…
Ты рассказывал о нём без обиды.
Что, сердясь, махал ремнём – то ж для вида
(Как и многие отцы), но, бывало,
Выводил свой мотоцикл из подвала,
Десять метров проезжал, сына кликал
И перед собой сажал: «Порули-ка!
В жизни всякое тебе пригодится…»
И еще учил борьбе джиу-джитсу.
Был он рослым и лихим, крепко сшитым.
Страх внушал парням плохим и бандитам.
С риском ежечасным жил, целью связан:
«Должен всяк, кто заслужил, быть наказан».
Рисковал немало лет за идею,
Но не спас бронежилет от злодея.
Умирал в бреду дня два…
И от горя
Стала смысл искать вдова в алкоголе.
Ты ж, не доучившись год, между прочим,
Попросился на завод – в цех, рабочим
(Над тобою кузнецы взяли шефство).
Пара книг да мотоцикл – всё наследство.
Хоть трещал бюджет у вас, минус даже,
Ты «Чезет» отцовский спас от продажи.
И уже который год он как новый –
Вот что делает уход образцовый!
Из деталей кое-что поменялось,
Но душа лихая точно осталась.
И рычала на людей эта свора –
Два десятка «лошадей» из мотора.
Приручает их другой понемногу:
По кикстартеру ногой – и в дорогу.
3
Знаю: сердце от рубца не лечилось.
Я ведь тоже без отца жить училась.
Принял твой, как на войне, смерть героя.
Мой – сбежал, на стороне планы строя.
В сентябре – в десятый класс с этой драмой.
Не заладилось у нас что-то с мамой...
В отчем доме всё подряд напрягало,
И куда глаза глядят я сбегала.
И бродила, по аллеям петляя,
О фатальности проблем размышляя.
А когда совсем дрянной жизнь казалась,
Старой пристани речной доверялась…
Как-то, о судьбе скорбя, шла к причалу,
Да не вовремя тебя повстречала.
Колесом не сбил едва, места мало!
Сразу вспомнила слова – все, что знала.
Пассажирка за спиной – Зойка, что ли?
Рвёт поводья конь стальной, просит воли.
Придержал коня джигит, поднял в стойку.
То смеется, то визжит дура Зойка.
Помахал рукой: «Привет!» – Ах, как мило!
Пальцем у виска в ответ покрутила:
«Вам направо? В руки флаг! Мне – налево!»
И пошла, ступая, как королева…
Теплоходы по реке проплывают.
Молодёжь на островке загорает.
Пристань старая скрипит одиноко.
Рыжий кот у кнехта спит, лежебока.
Здесь покой и тишина, без истерик.
Нежно трогает волна сонный берег.
Только мне покоя нет: гость незваный –
Вниз спускается «Чезет» окаянный.
Ты искусно управлял раритетом.
Пассажирку потерял, видно, где-то.
Съехал с рёвом.
«Прокачу?! Место – сзади».
«Почему бы нет?» – кричу шутки ради.
Глянул с прищуром, как кот на сметану:
«Плата, девушка, вперёд – без обмана!
Поцелуй – цена моя небольшая», –
И решил, нахал, что я разрешаю.
Ну и получил сплеча, машинально.
Отшатнулся хохоча:
«Ну, нормально!..
Ладно, крошка. Не сердись. Бокс мне вреден.
Если хочешь, то садись – и поедем».
Оттолкнула: «Ну-ка, брысь!! Лучше снова
С Зойкою договорись, Казанова!..»
Рыжий зверь, что спал весь день, зыркнув глазом,
От греха подальше в тень скрылся разом…
4
Вот и Новый год настал!.. Я в печали:
В школе старшим классам бал обещали,
Но – простужена, хриплю и чихаю.
Чай с лесной малиной пью, отдыхаю.
Где тут новогодний бал и веселье!
Пялюсь в глянцевый журнал от безделья.
На обложке мама – гид – у отеля
С делегацией стоит из Марселя.
Я, страницами шурша, вспомню осень.
Как же мама хороша – в тридцать восемь!
В мае поплывёт она на Таити:
Переводчица нужна в чьей-то свите.
Плюс морока с неких пор есть вторая:
Мама автор и спецкор в «Жизни края».
Хочет приподнять тираж шеф-редактор.
Актуальный репортаж – важный фактор.
Владик,
Сингапур,
Сидней на маршруте!..
Вот бы оказаться с ней там, в каюте!
Правда, маму затерзали сомненья:
Странно в главке принимали решенье.
Опыт – да, три языка (как просили),
Но таких наверняка тьма в России…
Я уже не спорю с ней по-пустому.
И спокойней, и теплей стало дома.
Непутёвая, прижмусь нежно к маме,
Будь что будет, только пусть мир меж нами!
И сопротивляясь сну, как в тумане,
Вижу чудную страну в океане…
На Таити рай земной. Птичьи трели.
Нет ни хищников, ни войн, ни метелей.
Побывать бы хоть часок в сказке этой!
Там, где пальмы и песок разогретый,
Где сюжет найти легко для романа…
Завтрак – козье молоко и бананы.
Живописны берега – пляжи, скалы.
В местной лавке жемчуга и кораллы.
Мне в ней бусы просто так подарили.
Что-то не пойму никак, сплю я или…
Ночью воздух свеж и чист. Спать не время –
Ждет меня мотоциклист в черном шлеме.
Чтоб на утренней заре непременно
Целоваться на горе Орохена…
У подножья океан мерно дышит.
Но оживший вдруг вулкан жаром пышет.
Пепел носится окрест ядовитый –
Это ссорится Гефест с Афродитой.
Огневой извергнув сноп, гнев свой явит…
Мне пузырь со льдом на лоб мама ставит.
Ты – совсем не мой кумир, право слово, –
Потревожил тайный мир сна чужого!
Не красавец, и, прости, глуп порою,
Не похож, как ни крути, на героя.
О Таити тосковал ты едва ли!
На железном гарцевал Буцефале.
До зимы, пока мороз не кусался,
Ты, по-моему, с колес не спускался.
И метель тебя, видать, не пугала.
Мог несчастного погнать Буцефала
И по корке ледяной, и по снегу –
Прививал характер свой alter ego.
Ты врывался в тихий двор, как цунами,
Спорил, не глуша мотор, с пацанами.
А о чём – шкетАм дворовым не важно.
Впрочем, за руку здоровался с каждым.
А девчонки (но не я!) так и млели!
И, дыханье затая, вслед глядели.
Как на мёд, на твой «Чезет», дуры, липли.
Не иначе, был секрет в мотоцикле!
Но в предчувствии весны прилетают
Романтические сны,
Кровь играет,
Как рождественский кагор, в жар бросая…
Отворить окно во двор – шмыг, босая.
Мать, сердитая, кричит: «Обалдела!
Пневмонию и бронхит, захотела?
Ну-ка быстро от окна в одеяло!
Тридцать восемь и одна – разве мало?»
И опять лежу бревном, ем оливки,
А в сознании больном сна обрывки.
… Пуст дороги серпантин на рассвете.
Мы по острову летим на «Чезете».
…Выше, к редким облакам тропка вьётся.
Сто веков молчал вулкан – не очнётся.
…И зачем нам та гора (как названье?),
Чтобы тупо лезть с утра на свиданье?
…Странновато рандеву… Ну и где ты?
Головой верчу, зову – нет ответа.
…В буйстве грома и огня вспомнишь Бога!
Я спускаюсь по камням на дорогу.
Подо мной трещит скала, рассыпаясь.
...................................
Поняла: «Не умерла!», просыпаясь.
И подумала: «А всё ж (ведь не спросишь!) –
В жизни ты меня спасёшь или бросишь?»
5
Мы с тобою не друзья, отчего же,
Сразу улыбаюсь я, ты мне – тоже?
По щеке своей слегка бьёшь ладошкой –
Дескать, вспоминай: река, пристань с кошкой...
И лукаво подмигнёшь: «Любишь драться?
Может, все-таки рискнёшь покататься?»
Отмечая синих глаз обаянье,
Говорю: «Не в этот раз. До свиданья…»
Полный газ – и в разворот. Знаем оба:
Изменил твой нрав завод не особо.
Где они – работа, план, цех монтажный?..
Ты всё тот же хулиган бесшабашный.
Позабыв про суету заводскую,
Ты резвился, на лету трюк смакуя.
Долго обсуждали все в нашем классе,
Как по встречной полосе гнал по трассе.
Как прохожих («Ну и цирк!») ты забавил –
Свой ревущий мотоцикл свечкой ставил,
И, выкручивая газ до упора,
Через миг скрывался с глаз метеором!
Разве ж думал, пыль клубя, что, быть может,
В кокон гипсовый тебя врач положит?
И носился по дворам и дорожкам.
И сигналил по утрам под окошком.
Что в тебя вселился бес, я привыкла
И не представляла без мотоцикла.
6
В череде весенних дней не замечу,
Что приятней и длинней наши встречи.
И звучат, как соловьи, в те моменты
Неуклюжие твои комплименты.
Шлем сорвав, – смешной такой, ас вихрастый! –
С мотоцикла мне рукой машешь: «Здравствуй!»
Я и думать не могла прошлым летом,
Сколько смысла и тепла в слове этом…
Переменчива судьба озорная:
То ошпарит, как труба выхлопная,
То поранит, то спасёт и погладит,
То удачу принесёт, то нагадит.
Я перед круизом мать огорчила:
Двойку жирную в тетрадь получила.
За французский перевод стыдно малость –
Зря мамАн со мной весь год занималась!
Май – не лучшая пора, чтоб без скуки
С полдевятого утра грызть науки.
Надоело, наконец, быть примерной.
…В праздник заезжал отец с благоверной.
Я бесилась, из окна наблюдая,
Как покорно ждёт она у «хёндая».
Длинноногая овца, если вкратце,
Младше выглядит отца лет на двадцать!
Что союз их обречён – стопудово!
…Дверь открыл своим ключом: «Есть кто дома?!»
Усмехнулась мать, букет получая:
«Кофе, чай?» – «Спасибо, нет… Впрочем, чаю…
Раньше выбраться не мог. Вспоминала?
Я гляжу, ещё замок не меняла».
«Вздор! О прошлом, дорогой, не скучаю.
Да и ты давно с другой… Значит, чаю?»
«Понимаю, не дурак деревянный…
Кстати, я оформил брак с Марианной».
«Жаль девчонку! Ты ж нарцисс! И тупица…»
«Перестань! А что, круиз состоится?
Для безбашенных людей есть прогнозы:
Скоро там сезон дождей – ливни, грозы…»
Выждав время, я вошла: «Добрый вечер!»
Папа встал из-за стола мне навстречу.
«Дочка! Просто не узнать! Повзрослела».
Покосилась я на мать, сбоку села.
Он с улыбкой на лице, после вздоха:
«Не гуманно об отце думать плохо –
Через пару-тройку лет вспомнишь это».
И вручил большой пакет – платье к лету.
Телефон под пиджаком затрезвонил.
«Да? – елейным голоском. – Едем? Понял».
На мобильник поглядел, отключая:
«К сожаленью, много дел… Уж без чая!»
Маму взял под локоток: «Хватит злиться.
Правда чистая – не мог появиться!
Жизнь, как спинка у шмеля, полосата.
Я ж помощник – с февраля – депутата!
Бабе Лизе передай, что мальчонка
Пересел на «гранд хёндай» с «жигулёнка».
А появится нужда – будьте проще.
Я помочь готов всегда. Даже тёще».
«Не смеши-ка, ни на что ты не годен.
Ключик положи на стол – и свободен.
Поздравляю с дорогим драндулетом!
...А дожди там вместо зим, а не летом».
7
Белый пух летит в окно. Снова лето.
Ты сказал, что взял в кино два билета.
Взглядом одарил меня: «Приглашаю…»
У трюмо верчусь полдня – хороша я?
Гладит бабушка бельё, смотрит строго
(Мама вызвала её мне в подмогу):
«Больно юбка коротка! Дать другую?» –
«Опоздаю, ба! Пока. Побегу я…»
В зале пахнет крем-брюле и попкорном.
Пролетает на метле тетка в чёрном.
Стаи оборотней лес покидают.
Слуги Дракулы невест поджидают.
В небе гарпии парят – нечисть в сборе.
В ветхом саване пират вышел в море;
Крепко держит он штурвал и бутылку...
Лучше б ты меня не звал на «страшилку»!
Стало холодно внутри от догадки:
Всюду в креслах – упыри, злы и гадки!
Фильма больше не хочу, только маюсь.
В страхе к твоему плечу прижимаюсь.
Парню девушку понять – как, ей-богу!
Ты решил: пора обнять недотрогу.
Враз руки твоей тепло, страх развеяв,
Оградило и спасло от злодеев.
Но пресёк зажжённый свет жест фривольный.
Ты изрёк: «Тупой сюжет. Не прикольный!»
Типа, ты бы круче снял – «драйва мало».
«Мне понравился финал», – я сказала.
После фильма час и два мы гуляли.
Закружилась голова – это я ли?
Без руля и без седла – рядом ты ли?
Показалось, я плыла… Оба плыли!
Нет! Кружились, воспарив ввысь. При этом
Птиц изрядно удивив пируэтом.
Мы с тобой легки как дым – жутко даже,
Как шагаловских картин персонажи.
Вместе с пухом тополей я летела.
Вижу ниточки аллей, улиц стрелы.
Словно сытые коты, чередою
Спины выгнули мосты над водою.
Вижу маковки церквей. Люди – точки.
И моя ладонь в твоей, как в замочке…
Но вмешался в наш досуг эфемерный
Мощных двигателей звук характерный.
И пока я от красот тихо млею,
Ты глядишь, разинув рот, вслед «Харлею».
Так со сказочных небес в гомон улиц,
Обретя привычный вес, мы вернулись.
Не взлететь, не оседлать облака нам!
Ну и что теперь – стоять истуканом?
В бок толкаю («ты идешь?») кавалера…
Кофе в «погребке» хорош. И эклеры…
Мы бродили дотемна, чушь болтая.
Улыбалась нам луна золотая.
Звёзды пятый океан заселяли,
И подмигивали нам, и сияли.
Ты смешил меня до слёз: в блеске лунном
Рожи корчил, глупость нёс с видом умным.
«Знаешь, – говорю, – стихи Гумилёва?..»
Ты в ответ: «Твои духи пахнут клёво».
Площадь круглая. Вокзал. Строем липки.
«Всё! Берусь за ум», – сказал без улыбки. –
Скоро стукнет двадцать лет бедолаге!..
На заочный факультет сдал бумаги».
Лишь подумали с тобой сесть на лавку,
Как часов вокзальных бой внес поправку.
Под полуночный набат – к дому пулей.
Объясненья предстоят мне с бабулей.
Вот бы нам твой мотоцикл пригодился!
Телефон в кино скулил: разрядился.
Твой не ловит ни фига – хлам и только!
А идти не два шага – ужас сколько!
На трамвай бегом!
«Мы в парк!» – объявляют…
Как хвостом, трамвай вагоном виляет,
Покидая терминал деловито.
«Я бы нам такси поймал, синьорита!»
«Денег хватит?» – «Не вопрос! Есть заначка.
Я мужчина или кто-с! Вот и тачка...»
Вдоль по улице ночной мы помчались,
У шофёра за спиной целовались.
Жгло от мыслей озорных и нескромных
В крепком обруче твоих рук огромных.
...Темнота в окошке. Спит? Не поверю!
Так и есть: в дверях стоит, смотрит зверем.
Фразу всхлипами дробя, тихо спросит:
«Где,
негодница,
тебя
ночью носит?!»
И давай потом кричать баба Лиза:
«Погоди, вернётся мать из круиза!
Больше трафить баловству нету силы!
Я уже отцу в Москву позвонила.
Раз для внучки ни черта я не значу,
Заберу с утра кота – и на дачу».
«Ба, я спать хочу, сил нет!» – «Стой на месте!
Ты не радуйся, мой свет. Едем вместе.
Хватит время прожигать «Барби» вроде!
Будешь бабке помогать в огороде».
И финальная строка грустной сценки:
«Маловата ты пока красить зенки...»
8
С электрички – марш-бросок на автобус.
Дальше нас сослать не мог круглый глобус!
Остановка за леском. «Ба, ну скоро?»
От автобуса – пешком вдоль забора.
Вдруг накрыла землю мгла – дождь стеною.
Тушь по морде потекла – злюсь и ною.
Шаг в кромешной пелене ускоряю,
По бабулиной спине путь сверяю…
Папа нам помочь хотел с переездом,
Но внезапно улетел в город Дрезден.
Перед рейсом позвонил с самолёта,
Босса нового бранил и работу.
«Ба» качала головой: «Ох, некстати!
Впрочем, это не впервой с бывшим зятем.
Как же! Он теперь москвич! В Думу рвёмся!..
Хватит, Барсик, не мурлычь, доберёмся».
…Пару сумок да рюкзак – все пожитки –
Дотащили кое-как до калитки.
Здравствуй, долгожданный кров – дом с крылечком.
За крыльцом навес для дров, в доме печка.
Возле печки береста для растопки.
Стоп! Сначала в дом кота из коробки...
С летним домом огород – три морковки –
Куплен в позапрошлый год по дешёвке.
И сейчас, похоже, есть сверхзадача:
Убедить себя, что здесь наша д а ч а!
Нет прекраснее мечты – в кущах рая
Напевать, в букет цветы, собирая,
И в купальнике ходить между грядок,
Идеальный наводить в них порядок.
Огурцы снимать с куста без нитратов...
А по правде, скукота тут, ребята.
В телефоне нет сети (во дыра-то!).
Если что – в сельмаг брести к автомату.
Молодёжи никакой для общенья.
Скоро ль к жизни городской возвращенье?..
Старый телик был как свет в подземелье!
Но по факту света нет в нашей келье.
С электричеством всегда здесь проблемы!
Кто грешит на провода, кто – на клеммы.
А бабуле – красота и отрада.
Заповедные места. То, что надо!
За окошком лес растёт, оцени-ка!
В нём грибы пойдут вот-вот и черника.
Мне ж совсем лесных даров не хотелось,
Я и так от комаров натерпелась...
В мой сапог заполз червяк! «Ба, не смейся!»
Жизнь пошла – сплошной нервяк. Хоть убейся!
Даже собственная тень раздражала...
На четырнадцатый день я сбежала
(Бабе Лизе наплела про занятья).
Не позавтракав ушла, в мятом платье…
Город встретил суетой привокзальной,
Серым смогом, духотой нереальной,
Собачонкою хромой у ограды…
Я приехала домой – и я рада!
Кроме шуток, фабрик дым мил и славен!
Грибоедов бредил им и Державин.
Этот дым с моей душой сочетался,
Словно праздник небольшой состоялся.
У трамвайного кольца (там, где липы)
Радость схлынула с лица – ступор типа.
Сердце сжалось, застучало по рёбрам.
Утро сразу перестало быть добрым.
Светлый праздник завершался картинкой:
Ты бесстыдно целовался с Маринкой.
Изумление и боль, гнев и жалость –
Как увиделась с тобой, всё смешалось.
Я б, что ты был удручён, не сказала.
Нет, спокоен как ни в чем не бывало.
Подмигнул, поганец, мне: «Что, вернулась?»
(А Маринка – та к стене отвернулась).
Захотелось зареветь. И напиться…
К тёплым странам полететь вольной птицей…
Нашу встречу завершить фразой колкой:
«Поздравляю от души с новой тёлкой!..»
Но лишь выдавила «да» – и к трамваю.
Я ж не кукла, господа! Я живая!
Сердце выпрыгнуть могло, расстучавшись!
Неужели всё прошло, не начавшись?..
продолжение:
http://stihi.ru/2023/03/05/7477
[фото из Интернета]