***
Это раньше мы были за красных и белых,
Но дворами дружили, играли в футбол,
И считали героями храбрых и смелых,
И запоем читали про Халхин-Гол.
А сейчас — всё другое, мы сильно увязли,
И сегодня нет места для полутонов.
Наступили повторно на старые грабли —
Отвечать даже тем, кто совсем не готов.
Что посеяли — жнём, что не жали — посеем,
А потом упадём перед боженькой ниц.
Через смуту и кровь мы, себя не жалея,
Убивали во сне, не сходя с колесниц.
Но ты прости же нас, боже, мы были слепыми,
И не видели то, что ты показывал нам!
Мы доверяли вождям и шли слепо за ними,
Задушив свою совесть к собачьим чертям!
Однако нет прощенья за убийства людей,
За изнасилованных ротой женщин всех возрастов,
За связанные руки избитых детей
И за сожжённые хаты деревень и городов.
Бездуховное братство, что породило убийц,
Венчает на царство безумного старика.
И я не вижу ни в одном из этих радостных лиц
Хотя бы тень сомненья, что это — на века.
И я спрошу тебя, друже: ты за кого сейчас?
За одинокую старость после прожитых лет?
За мир и чистое небо или за русский спецназ
И за ночные прилёты российских ракет?
Сегодня мир обесцвечен: есть только свет и тьма.
Всё населенье планеты выбирает свой фронт.
Одна шестая часть суши вся сошла с ума,
Её безумный вождь всех на войну зовёт.
И вроде есть ещё выбор, а вроде нет уже,
Мобилизованы хрипом все, кто хотел, и кто нет.
И пацифисты с "патриотами" в одном блиндаже
Сидят и ждут, и считают, сколько осталось ракет.
Кто отправляет на убой — меня желает убить.
Я не считаю его другом, у него цель — в другом.
Он ставит выбор предо мной: умереть или жить.
Я за это могу назвать его врагом.
А по закону войны я для себя сам решу
Какими способами остановить врага,
Если отправить на смерть меня кто-то спешит,
То автомат в руках — моя защита себя.
Ведь не враги — чужие, кто не желает мне зла,
И не друзья — глухие, кто не слышит меня.
Я живу не для того, чтобы детей убивать,
И моё сердце разрывается от боли за мать.
Я это видел не однажды, я эту чашу испил.
Меня не привлекают сказки о внешних врагах.
И омерзенье вызывает старый гамадрил,
Который всем вокруг внушает животный свой страх.
Я не боюсь подонков, не боюсь убийц,
Я берегу осколки прожитых лет.
И для меня давно не существует границ,
И страха перед новым по-прежнему нет.
Я для себя всё решил и поздно что-то менять:
Я не стану мишенью генералов войны.
Уж лучше их самих на месте расстрелять,
Чем стать орудием зла на балу у сатаны.
13-20 октября 2022 года