Когда всему приходит свой черёд,
Слепой, смирившись, тросточку берет
И двигается к выходу из дома,
И трогает попутно всё и вся, –
Ребро стола, кровать, дверной косяк –
Ища опоры в том, что так знакомо.
А остов мира щерится извне
Расщелинами в плиточной броне.
Как ненадежно, Господи, как шатко
Всё, чем силен и в чём уверен был.
Парковка, двор, фонарные столбы,
Аллея, сквер, спортивная площадка,
Деревья, светофор, дорожный знак.
А лица тех, кого как будто знал,
В касании пугающи и зыбки:
Так отчего-то вылепится вдруг
Безжалостный изгиб надбровных дуг
И жёсткость губ, распахнутых в улыбке,
Что как не усомниться: он – не он.
В сетчатку рвётся яростный неон,
Взывая криком к вере и надежде.
Невыносимо так – не узнавать.
Но пусть – пока есть дом, где стол, кровать,
Где всё как прежде, всё ещё как прежде.