Ухожу в паломничество случайным субботним утром.
По-прежнему тлеют в памяти фитили растворяющихся времён;
локальность регалий и стонет, и наслаждается сладкой болью старинных ран.
Освежающим запахом пива наполнены лёгкие и восторженные пространства —
о, локальность регалий так стонет от невозможного, так восхищённо и жадно пьёт лихорадку насыщенной жизни в своих огрубевших шрамах...
И был превосходный весенний вечер, и был самоцвет абсента на дне бокала; в руку был вложен сонет, который
я прозреваю насквозь и вижу разваленную постель, где наутро тоскует мозг — изъела коррозия стройность структуры его металлов:
разорённые города собирают сокровища с пепелищ для последнего карнавала;
разруха, дебош и погром в домах; на батальных полях — окроплённые кровью колья, поникшие орифламмы;
в разбойных лесах — плотоядные пауки, расхищение, запах смерти; железные горы, лихие годы;
и неминуема гибель как жертва для этой ночи, чтобы жестокая похоть в шатрах могла длить себя до рассвета.
Абсолютное одиночество, кромешная ледяная полночь; вдоль чёрных бетонных стен
постыло скольжу онемевшей тенью; беснуется в судорогах тоска, и словесная ткань рассыпалась;
голодная плесень укореняется в бледных отсеках сердца;
и отравным терновником намертво проросло нутро.
Но воскреснуть мне в бесконечную синюю тишину — пронзительную, тончайшую:
там одиноко сижу на кухне холодным осенним вечером,
и тусклое освещение нищеты струится по пыльным шторам;
простая пища как божья манна для утомлённого
и почти засыпающего, чьи веки огружены бархатным предвкушением.
Долгожданное облегчение получаю я в терапии; по итогу всё было элементарно — протяни к ней руку, когда готов.
Там, где я пропадаю, заброшенный, там, где я замерзаю в ночном лесу, в опустевшем городе,
небесный злак упадает с небес на мою ладонь, как монета для обездоленного —
звёздные талеры, предуготованные тому, кто раздал свою радугу без остатка.
Воплощён в совершенном теле и выброшен в непрерывную эйфорию самосознания,
поставлен на твёрдый асфальт, чтобы жить и действовать, не чувствуя ничего, кроме чистой радости.
И полноту своего удовольствия я испытал и прожил, сочинив всё это; свою историю я писал с конца.
На прогретом песке побережья Атлантики ещё будем сидеть, переливаясь в закатном зареве.
На валунах побережья Тихого Океана будем ещё сидеть, растворяясь отсутствием Солнца и монохромным небом —
там ржавые баржи вздыхают тяжёлой оснасткой, и сумрачный хвойный лес поедает рельсы.
7 марта, 2023 год.