Андрей Бикетов – пьеса «Волноваха»
Действующие лица:
Ванваныч – 45 лет
Медсестра – 22 года
Людочка – 15 лет
Мужчина с рюкзаком – около 50.
Почта: strelok.stv@yandex.ru
1.
Ванваныч обходит участок дороги, смотрит мины.
Ванваныч.
Это не Волноваха,
А еще городков под сто,
Неторопливо взятых
Под оружейный ствол.
Это не точка на карте,
А исступленно крики,
Мальчики, девочки неженатые,
Рядом утыканные.
Я столько видел за месяц,
Я столько видел за годы,
Богом забытое место,
Кладбища и заводы.
Здесь люди не живут,
А медленно проживают.
Здесь солнце не зовут,
А просто фитилем взрывают.
Я обхожу опять,
Свой в щербине участок.
Минеров не вызывать,
Это ль теперь не счастье.
Просятся на маршрут
Автобусные колеса.
Скоро машинный шум
Раздастся многоголосо.
Это ведь не работа,
А от души веленье.
И моего друга четвертого
Поминовенье.
Ванваныч уходит, появляется Людочка. Она заходит в автобус, там оживлённо, мест нет. Людочка держится за поручень.
Людочка.
Нет больше остановок,
Вместо них камни-зарубки.
Держать опоры стальных распорок
Устали руки.
Мне ехать вовсе не надо,
И никуда мне ехать не стоит,
А еще провожаю взглядом
Круп островов бетонных.
А те, что здесь пассажиры,
Не пассажиры вовсе,
Похлебку из пыли прожившие,
Как я, колоссы.
У них мечтаний много,
Главная – пресвежий хлеб,
Автобус наш провожают ноги
Несносных лет.
А когда лезу в короб
Стального в осечках тела,
Я проедаю горе
Тех, кто остался тенью.
А когда обозреваю
Плач моих впадин – рытвинами,
Я будто бы представляю
Раскаты – битвами.
Обращается к кому-то.
А вы сейчас стоите,
Ну, прямо передо мной?
Не ранены, не убиты,
Рухнувшей вниз стеной?
Вы точно сейчас стоите,
Вы целы, не умерли?
Вы точно боготворите
Явленье утра?
Потому, если вы в автобус
Зашли намеренно,
Ваши веки покрыты солью
Сплошных потерь.
Так не колеса едут,
А скрипит даже с укоризной
Раковинка изъеденного
Ржавчиной механизма.
Он не в работе больше,
И не пригоден к встряске,
Вот мы и ждем чего-то большего
С опаской.
Никто происходящего
Отчаянно не понимает.
И только сочится свет настоящий
Над головами.
Визг тормозов, звон стекла, крики людей. Людочка еще сильнее вжалась в поручень. По лбу у нее струится кровь. К автобусу бежит Ванваныч, хватает Людочку, куда-то ее тащит. Крики, слезы.
2.
Ванваныч и Людочка в медсанчасти.
Ванваныч.
Вот, Людочка, повезло,
Как ты жива осталась?
Со всех углов
Автобусных сталь разбросало.
А как ты, Людочка,
Спокойно дышишь,
Ведь там осталась груда
От тел погибших.
А как еще ты, Люда,
Укрылась от налета?
Там люди, там лежали люди
Огнем паленные.
Людочка.
Когда мир охнул,
И пополам согнулся,
Хрусталь губ дрогнул
И не вернулся.
Когда гремело,
В ушах ломался воздух,
Душа горела,
Храня надежды несносно.
Не приведи вам,
Пусть больше не случится,
Слишком мы нерадивые,
Очевидно.
Медсестра.
Девушка, что за травмы?
Вы на ходу упали?
Вроде на вас я шрамов
Не опознала.
Людочка.
Вы точно наша,
Приехали не из далека?
Такое спрашивать
У нас без толка.
Медсестра.
Из белгородских,
С кафедры к вам на побывку,
Чтоб пропитаться вдосталь
Военным бытом.
Ванваныч. (Медсестре)
Скажу, давайте.
Дончан тут крепко бьют.
Не предсказать,
Каков наш дальше путь.
А вы тут внове,
Решились, не зная брода.
Смелая и безголовая,
Оставили свою Родину.
Тут, что ни день,
Летят снаряды угрюмо,
Их снизу не углядеть,
Узнаешь с грохотом, с шумом.
Медсестра.
Людочка, вы одна?
Как мама? Что, позвонИте?
Ванваныч.
У нас своя страна,
Здесь каждый в курсе наш житель –
У Людочки никого,
А мамы – не приведется,
Родителей не стало с год,
Она не улыбается, не смеется,
И поводов вроде нет,
А помогаем – кто ей чем сможет,
Бывает, я отнесу обед,
А кто – из вещей ей чего предложит.
Мы миром ее растим,
И никому не дадим в обиду,
Незнание можно ваше простить,
Что молчите? Будто детей не видели?
Людочка.
Я не ребенок,
И мне, вообще, пятнадцать,
И даже умею робко
Я целоваться.
А так, я не одна,
Меня людей окружает много.
Привыкла, что тишина
Обвивает ночами без толку.
Царапин совсем чуть-чуть,
Даже и не задело.
Медсестра. (Людочке)
Давайте, вас подлечу,
Верная это затея.
Повязочку наложу,
Щипаться совсем не будет.
(Окунает марлю в жидкости из пузырька)
Людочка.
Ай! Что за лекарство? Жуть!
По телу зудом!
Медсестра.
Сейчас пройдет,
Сами сказали – не детство.
Людочка.
Ага, возьмите лёд,
И предложите согреться.
Ваваныч. (Людочка)
Давай не спорь,
Для твоего же блага леченье.
Людочка.
Врач мне поставит корь,
Пиявок на лоб мне предложит, честно.
Очень уж молода,
Нет ни сутулости, ни очков,
И больше от вас вреда,
А толку – наперечет.
Ванваныч (Медсестре)
Внимания не обращайте,
У Людочки ревность не к месту.
Людочка.
Можете за вещами,
В машину – еще успеется.
Медсестра (Людочке)
Вы меня не хотите
Признать будто вам ровней.
Что я действительно
Стала одной с вами крови?
Меня зачем же
Так старательно избегаете?
И – перед этим, прежде,
Отказываете в малости?
Повязку теперь прижать,
Чтоб не вызвать заражение,
Легонечко подержать,
И снять потом без напряжения.
Ванваныч.
Тут не ходи глядеть,
Люда без материнской ласки.
У вас, медиков, куча дел,
А она – станет балластом,
Как повязку ей повязать,
Вот, выходит, причина.
Людочка.
Ванваныч, протри глаза,
Раз манерам не научили!
(Уходит, за ней бежит Ванваныч)
Ванваныч.
Прости, дурак!
Лишнее за собой позволил!
Опять поступил не так!
Увольте! Увольте!
Медсестра (остается одна)
А это не сон,
Стольких еще послушать,
Открыта наспех вольница
По мою душу.
И как еще
Дальше теперь работать?
Детское одиноко плечо,
Без нежданной заботы.
3.
Людочка бежит к разбитому автобусу, ее не пускают. Звон собираемого стекла, скрежет металла.
Людочка.
Какое у вас право?
Пустите меня, пустите!
Здесь у кого утрата,
Век бы вас не простили!
Как же еще можно
Время твердить, что лечит?
Это же настороженное
Бессердечие!
Просто пройти дайте,
Я хочу взять с собой
Глаз слишком внимательных
Слепую боль.
Людочку находит Ванваныч.
Ванваныч.
Люда, зачем быстро
Ты от нас упорхнула?
Нещадным выстрелом
Из ружья дула?
Как эта врач долго
С тобой общалась,
И отчего столько
Ей от тебя досталось?
Так не ведут, Люда,
Себя с людьми другими,
Взяла просто и плюнула,
Нагрубила.
Людочка.
Я помню в прошлом
Автобусные двери,
Отчаянно-нехорошую
Свою истерику.
Как не дождалась,
Маму, а с ней и папу,
Сто раз вжималась
В окно дождливо-краповое.
Не повторится
Объятий их ожиданье,
Вот бы проститься…
Но нет желанья.
Автобус каждый
Рассеянно провожаю.
И крестик глажу,
Что раньше они держали.
Ванваныч.
Их отпустить стоит,
Уж коли так любишь,
И проводить достойно,
Ты слышишь, Люда?
Людочка.
Их нету больше,
Но я взволнованно все надеюсь,
И как болонка брошенная,
Возле двери никуда не денусь.
Там есть кто-то?
А есть – осколками не задело?
А вдруг дождется
Его дочь, от ужаса белая?
Ванваныч.
Людочка, успокойся.
Кого могли – уже утащили.
Тебя не бросили
Беспричинно.
Была бы если
У твоей матери безутешность,
Дарила небесную бы
До края нежность.
Если б была
У нее жизни нить длинная,
Она б тебя любила
И боготворила.
Людочка.
Как я скучаю…
Уже нам не пересечься.
Стремглав с причала
Упало сердце.
Идет автобус,
Улетаю к нему я птицей,
И открываюсь повестью,
Чтоб в брызги биться.
Смотрю, кто едет,
И не узнаю, кто нужен,
Цежу я медленно
Встречные лужи.
Как в мире пусто…
Ко мне – встречные оголтело.
Домишки грустные
Вмиг опустели.
К Ванванычу подходит мужчина с рюкзаком на плече.
Мужчина с рюкзаком.
Здесь где-то
Должен был сын мой ехать.
На нем надета
Куртка с воротником мехом.
Вы говорите,
Должно быть, давно, сталось.
Может, приободрите?
Может, не убирали
Его из-под стали лёжа?
И он спокойно вышел?
Я его найти должен
Вдруг он меня слышит?
Мы вместе
За руки возьмемся, всё без следа.
Я – из такого теста,
Что не делал так никогда.
Мы вместе,
С ним вместе – до талого.
Не считаете неуместным?
Мне нужно так мало.
Людочка.
Есть чем вам
К сыну звонок сделать?
Мужчина с рюкзаком достает телефон, звонит.
Ванваныч.
Одно мученье,
Гудок и накрыто тело
Под пленкой,
Никогда больше не ответит.
Чёрным углем
На уличном большом паркете.
Мужчина с рюкзаком.
Это он разве?
Но так не могло напрасно…
Прикрыл глаза,
И баста!
А это он, точно
Без дыхания и движенья,
Изысканно приколочен
Патроном к мишени?
Его куртка
Виднеется чуть прикрыта,
Его руки
Грохотом битые.
Нет, я представлю,
Что не отъезжал автобус,
Что не был вот так оставлен
Мой сын несносный.
А для чего же
Не в ту минуту из дома вышел,
В пакет уложен
И обездвижен?
И мне никак с ним
Больше не пообщаться.
Идти напрасно
За сиротами-вещами.
Мужчина с рюкзаком подходит к прикрытому телу, смотрит.
Лежишь, Коля?
Давай, я прилягу рядом?
Неупокоен,
За пластик упрятан.
Тебе не зябко?
Под головой бетона навалом.
И свитер, разорван в тряпки,
На одеяло.
А теперь тихо,
И шелестят, приподняты ветром,
Очень уж рутинно
На людях пакеты.
Людочка. (Ванванычу).
Как знакомо,
Это мои интонации,
Иглой уколы
Пред операцией.
Когда непросто,
И каждый шаг упрямо,
На отдаленье розами
Контуры мамы.
Слепой мираж,
Ее там нет уж сколько,
Стеклом витражным
Над головой мамина поволока.
И вроде долго
Ее мне не обнять,
В полях раздолами,
В лугах оборками ее платье.
Мужчина с рюкзаком.
Еще их уйму,
Вот как мой сын, таких,
Упрутся глазами безумными
В жерла пушек пороховых.
На мертвом марше,
Самонадеянно,
Как снег подтаявший,
В морозище леденеют.
И их ресницы
Застывшие, не трепещут,
Им всё не спится,
Ждут сны обещанные.
А снов не будет,
И лишь молотами снаряды.
Марева студень
Двигает утро украденное.
А мы их ищем,
Когда они выпили смерти холод,
Когда им пища
Разгромленный город.
Людочка
(берет Мужчину с рюкзаком за руки)
Они не возвращаются,
Но в сердце нужно держать двери,
Тихо приготовляться,
Когда уже никто не верит,
Тропинку к ним проложить,
Чтобы жить с собой в согласии,
А не по чужой лжи,
К ним обращаясь ласково,
В час сомнений оказываться
Пристально наедине,
И у себя что, высказывать
Искренне в тишине.
Мужчина с рюкзаком.
Не для чего
Мне лямку теперь тянуть.
(показывает на рюкзак)
Искалеченный
Насмерть пытается всё заснуть.
Капли красные
На ткани земли ковровой сочатся,
И сообразно
Передаются всем сопричастным.
Берутся глиной
Волосы головЫ и брови,
И пальцы длинные,
Покрыты сукровицей.
И дальше едут
Автобусы и маршрутки,
И тем, кто ведает,
В них обыкновенно-жутко.
Мужчина с рюкзаком уходит.
Людочка.
Время настанет,
Свидимся с теми, кто брошен,
Скинут, оставлен,
Но в нас обретен тяжкой ношей.
Время настанет,
И в городе вместо картечи
Зажгутся пластами
Не горя, а радости свечи.
Время настанет,
И те, кто затянут землею,
Снова воспрянут,
Молитвами вдохновленные.
4.
В санчасти
Ванваныч (Медсестре)
Возьмите на час-два,
И не заметите сами,
Как едва-едва
С ней соприкоснетесь краями.
Узнайте ее изнутри,
Какая на самом деле,
Немного поговорите,
Даже если не хотели.
Протяните ладонь вверх,
Как положено, без ужимок,
И она ответит
Неполживо.
Людочка.
Ну, Ванваныч!
Что ты перед ней распинаешься!
Как подарочек
Вперед передать, разоряешься.
Ты на цыпочках,
А она не с фантазией,
Ей с улыбочкой,
А она с косоглазием.
Ты ей с штукой,
А она не кривляется.
С прибауткою,
Над тобой издевается.
Медсестра (Ванванычу)
Мне это надоело,
Без талона больше вас не приму.
Это, в самом деле,
Нужно вам одному.
Пусть Людмила,
Если что от меня ей нужно
Не лениво,
А с участием нас послушает.
Вот не против
Взять ее на полсуток,
Но чего-то
Не хочу влезать в черную полосу.
Так, заботы
Меня сплошь покрывают,
И работы
С головой мне хватает.
Людочка.
А, понятно,
Тут я такая пришла,
Сиротством запятнанная,
Силой вас отвлекла.
Да, вы простите,
Что бессовестно потревожила,
И заботы, действительно,
Вам на сто перемножила.
Вот, посмела!
Наступила на горло
Неумело,
И с презреньем топтала я гордость.
Цирк сплошной,
Вы подумали, шаг измеряя короткий:
Посмеяться грешно
Над обычной донецкой сироткой.
Медсестра.
Да, конечно,
У меня что ни день, то праздник –
Погонять лешего,
Заниматься бесцельно проказами.
В плотном графике
Бедной девочке место не сыщется.
К водопою жирафов
Погоняю не сотнями, тыщами.
Вот же злюка!
И пришли, и культурно так попросили.
И всё клонит, и клонит к нулю,
Чуть мордашка к лицу ей милая.
Нет же, девочка!
От тебя не принять искренность.
Перепевочка,
Как в субтропиках местность гористая.
Ты нарочно
Свой нос предо мной морщишь,
И настойчиво
Своих чувств показать не хочешь.
Хорошо бы
Всё заранее теперь выяснить.
Отрешённо
Поделиться верными мыслями.
Стук – к двери,
Неуступчиво не откроешь,
Я к Твери,
Ты к Багдаду пешком не ходишь.
Так не надо,
Мы в зените так не сойдемся.
Ты – не рада,
И я – нАискось поведенная.
Слишком сложно,
И вряд ли с тобой подружимся.
Ты – хорошая,
А я – просто гриппом простуженная.
Людочка дуется, отворачивается.
Ванваныч.
Меня тоже поймите –
Надо ехать чинить водовод.
Каждый знает наш житель –
С водой скверно который год.
Мужиков выбивает,
По ремонту почти не осталось.
Вовсе я перед вами
Не давлю безуспешно на жалость.
И оставить не с кем
На денёк мне что дочку Люду.
В это время бедствий,
Я за папу ей, сталось, буду.
Посидите под вечер,
Она вам хлопот не доставит
(строго смотрит на Людочку)
Вот ей кое-какие вещи,
Пусть она их к себе подправит.
(обращается к Людочке)
Люда, будь добра!
Слушай… Как вас зовут?
Медсестра.
Арина.
Ванваныч.
Вы, Арина, мудра,
И не сгУбите существо невинное.
Это же взаимозачет,
Закон тел сохранения.
Вот вы, скажите - не причем!
Нет, у нас упрямое поколение.
Каждый, каждый стоИт,
Чтобы, опять же помочь, каждому,
Даже если претит,
Даже если знакомство бумажное.
Ну-ка, если невмочь!
Как оставить без вспоможения.
Надо, надо помочь,
Ведь терпенье у всех не железное.
Люда – это как дочь,
У меня про нее не спрашивали,
Потрудитесь помочь!
Станьте будто дончанкой нашею!
Медсестра.
Ладно, чёрт с ним!
Оставляйте уж недодочку в сестринской.
Не признаться родным,
А уж как неродным – повеситься!
Буду с ней я, пока
Водовод вы свой не почините.
И пока на века
Трубы сваркой не приручили.
Только девочка, ты
Будь уж как-то со мною повежливее,
Мне не надо твоей доброты,
Ну, слегка хотя б будь прилежная.
Людочка.
Вот спасибо по гроб!
Рассказать, как я вам благодарна?
Как ослепнувший крот,
Увидавший на солнце пятна.
Мне от ваших скачков
То туда, то сюда – не холодно.
Я б отсюда бочком,
А за дверь – сквозняком, не волоком.
Ванваныч. (Людочка)
Эй, потише бы здесь!
Есть чему у Арины учиться!
Ты пришла сбросить спесь,
А не чтоб ненароком лечиться.
Мне б вернуться назад,
Сколько в будущее не заглядывай,
Каждый тем виноват,
Пред судьбою что одинаковый.
Как бы мне угадать,
Воздух пить или землю мерить.
Никому не дано понять,
Зато с лихом дано проверить.
Из артЫ теперь не убьют?
Всё сижу и упрямо думаю.
Похоронную пропоют?
И посмотрят вослед угрюмо?
А пока я ещё
Беспроблемно могу потрогать
Шерсть бледнеющих щёк,
И послушать в районе тревогу
Как по нам прилетит,
Где придется, упруго сжаться,
Ощутить изнывающий стыд,
Меланхолии вдруг предаться.
Это нам бытие.
Сколько с ним прожить – неизвестно.
И в бреду, в забытье
Знать, что суть у тебя телесная.
Есть начало-конец.
И из рамок никак не выбраться.
Так прими же, Отец,
Ты – река, а я – белорыбица.
Людочка. (Ванванычу)
Начинается!
Опять ты будешь про то же:
Не порадоваться – наплачется:
Вот бы быть хоть чуть-чуть моложе.
Общий тембр:
Стоит тебе поехать,
Как, уверенный в правоте,
Повторяешь – в ушах раздается эхом –
Не сочтут, не найдут.
И после, где был, случайно,
Местность перетряхнут,
Отпоют, как до этого привечали.
Не тревожься, езжай:
Только не оставляй надолго.
Вспоминай невзначай –
Без берёзы в болотце топко.
(Ванваныч обнимает Людочку)
Ванваныч
Окаянные дни,
Вот еще бы нам повидаться.
Только тонкая нить
Рвется, как едва распрямляется.
Ты меня не забудь,
Я останусь в твоей только памяти.
В те моря заплыву,
Где кресты как бетон – фундаментом.
Людочка.
Жути не нагоняй.
Ванваныч.
Как есть перед тобой – запомни.
Людочка.
Посмотри на меня.
Что запомнено, то исполнено.
Медсестра. (Ванванычу)
Мы останемся ждать,
Возвращайтесь живым, пожалуйста.
Без вреда, без следа
Потрясения и усталости.
Вванваныч уходит. Людочка и Медсестра остаются одни.
Людочка.
Он ведь скоро вернётся?
Он ведь точно вернётся – скажи!
Воронёное солнце –
На ножи!
У меня есть сомненья,
И они меня змеями душат.
Всё мое поколенье
Перебито оружием.
Если больше не верить,
Для чего тогда мое сердце?
Если жизнь шагом мерить,
То куда из Донбасса деться?
Медсестра.
Раз на Ты перешли,
Я скажу, что думаю, Люда.
В этой точке земли
Никогда я своей не буду.
Если ему не дано
Вернуться к тебе – подснежником,
То тебе все равно
Внутри сохранять реки нежности.
Заменял он тебе
Даже если на время, родителей.
Охранял от всех бед,
И смотрел иногда – пронзительно.
Может быть, благодарности
До него доходило мало.
От тебя ему тихой радости
Редко перепадало.
И пусть это так, но всё же
Сбереги изнутри – образом.
Отзывайся на звук кожей,
И на прикосновение голосом.
Как на грунте ушедший след,
Памяти о нем станет мало.
На запястье укор-браслет,
Прижигает, печёт металлом.
Может, нужно ценить
Тех, кто с нами сейчас до проседи?
Чтоб потом себя не винить –
Позже, при увяданье осени?
Говорить им, как по истине,
Наяву, а не фотографии?
И делиться искренне мыслями
Не с табличками-эпитафиями?
Людочка.
Слишком поздно.
Сколь же многого не сказано!
Вновь цепляясь за звезды,
Мы всегда на встречи опаздываем.
Эти встречи
Никогда с нами не повторяются.
Эти речи
Не звучали, во мне измаются.
Тех, кого мы
От себя просто так отставили,
Сыщутся миллионы,
Миллионы мы обезглавили.
Поломали им крылья,
И любовью к любви не ответили,
Или прежде любили,
Только так, - понарошку, не бредили.
И, когда сознаешь,
Что любви так на свете мало,
Признаешь, признаешь:
Человек – одинок и жалок.
Свет гаснет, Медсестра остается одна.
Медсестра.
Вот полгода.
Нет Ванваныча. Не вернулся.
У меня бьёт тревогой –
Где заснул и потом не проснулся?
Проводили,
Постояли у пустых досок.
Ведь искали – не находили,
Слишком поздно, уже поздно.
Что? Как Люда?
Вся в себе, что вполне логично.
Углубляться в тему не будем,
Для нее это слишком личное.
Всё непросто.
Под нутро мне еще подденьте!
И на Люду сейчас кроссом
(В смысле, быстро) пишу документы.
Лишь сумбур в памяти,
В вузе нашем такое не проходили.
Очень скоро в ее паспорте
Обретётся моя фамилия.
Ощущаю руками -
Это новая для меня ноша.
Дальше чем, больше я привыкаю -
Люды нет для меня дороже.
Ставрополь, февраль 2023 года