он был стоек, как оловянный, и молчал, и молчал,
исповедовал дзен, не привязывался к вещам,
часто бегал десятку, читал по ночам,
никогда не прощался и не прощал;
спал, как зверь, на полу, обливался холодной водой,
не признавал шампуней, не стриг волос,
прочищал организм, был свободен от догм,
изгонял из себя мирское поганой метлой;
он ходил босиком по снегу, побеждал в себе лень,
избегал поцелуев в губы, пуще глаза берёг детей,
отрекался от той, что любила его «без б»,
и в отеле вывешивал «No, thanks» на дверь;
говорил, что никто никому ничего, и довольно мук,
но листая ее стихи, понимал, что тут
не поможет ни черт, ни крест, ни святой фейсбук,
ни З. Фрейд, ни Карл Густав Юнг.
что тут было поделать, правда колет острей ножа,
и молись ты хоть колесу, хоть великому Джа,
но она к нему прикипела, когда уезжал,
как смола к сосне, к печали печаль.