Разные люди бывают в мире. Красивые и некрасивые, сильные и слабые, добродетельные и порочные; бывают и такие, которые, сходя с прямого пути, опять на него возвращаются.
Эта история была передана мне как тайна, известная только в узком семейном кругу, дабы сохранить ее в свежей человеческой памяти. Надо признать, что в самом заглавии этого рассказа таится нечто обманчивое. Кому позволительно утверждать, что мой предок, сходя с пути добродетели, каждый раз возвращался на него? Ни единому смертному. По правде говоря, он и не ступал на этот путь без готовности в любую секунду с него сойти, стать заблудшим и опять вернуться. Ну, а если и ступал, то лишь на весьма непродолжительное время. Ступит, бывало- и, убоявшись монотонности и ровности этого пути, вновь свернет на окольную тропку, а то и на большак, ведущий неведомо куда. Был он на редкость нищ, мир праху его. Однако, сворачивая то и дело на этот сомнительный большак, мой предок ухитрился вывести из нищеты и убожества большинство своих односельчан. Вот это-то, с течением времени, и было признано добродетелью. Заслуга прадедушки состоит в следующем: он дал людям возможность ощутить то, что они без него ни за что бы не испытали. Впрочем, весьма туманный образ. Весьма!
Итак, был мой прадед нищ, да будет мне позволено прикоснуться к образу прямого предка. И, должно быть, важнее всего вовремя исчезнуть, предоставив его всем превратностям судьбы, раз уж он возжелал остаться в веках. Он ведь жаждал погибнуть, но стать бессмертным. В более поздние времена быть бы моему прадеду поэтом, но тогда еще и слова такого не знали. Чего только он не выдумывал! Пытался достигнуть святости. Ушел в лес, жил там один-одинешенек, питаясь только хлебом и водой, носил власяницу, даже прибегал к самобичеванию, чтобы прогнать прочь соблазн (кстати, и звали его Антанасом, как того святого, ну, помните искушение святого Антония?) Говорят, он почти достиг своей цели, и даже какой-то каноник навещал прадедушку в его уединении и беседовал с ним. Но всеобщего признания добиться он не успел.
Что-то с ним произошло, и как раз вовремя. Скорее всего, настигло беднягу дьявольское искушение - ночью, в форме девицы. Ввиду такого случая мой прадед решил, что бессмертия можно ведь добиться и другим способом .Совсем неплохо будет, если завести побольше детишек. Однако, женившись и обзаведясь за семь лет ровно семерыми крошками, прадед усомнился, верный ли это путь. Больше детей- больше и ртов. Кроме того, жизненные силы, подточенные месяцами аскетизма и борьбой с духами пекла, стали иссякать, и стало уже неясно, сможет ли жена родить младенца в следующем году. Словом, именно это и множество других сомнений побудило его искать новый путь к бессмертию.
Долго взвешивать мой прадед не был склонен.
В округе стали пропадать лошади, и вскоре мой предок был замечен торгующим на рынке одной такой недавно исчезнувшей конягой.
Не стану подробно описывать, что именно пришлось испытать после этого прадеду, а то хватило бы на целую книгу, но список точно будет неполный, если не упомянуть, что на добрую славу не осталось ни малейшей надежды. Посему вспомню только один, и, возможно, наиболее успешный замысел своего прадедушки.
Ввиду уже приближавшейся старости предок мой все чаще стал оглядываться на восьмерых своих детей. "Как же, надо ведь хоть что-то успеть: того гляди и внуки появятся. Нужно оставить им светлую память .Надо, чтобы потомки гордились предком. Пусть имя мое до них не дойдет, но должны же они мной гордиться!"
Мой прадедушка раздобыл где-то плотницкие инструменты и, отодвинув в сторону всю остальную работу(к которой, по правде сказать, не испытывал особой склонности), принялся совершенствоваться в этом ремесле. Люди, которым были хорошо известны прежние прадедушкины проделки, взирали на его новое увлечение с некоторым беспокойством. То один, то другой, проходя мимо и услышав жужжание пилы или мерный шум рубанка, сворачивали к его двору, пытаясь выяснить намеками и обиняками, чем же занялся мой предок на сей раз. Однако у прадеда был безошибочный нюх на подобных гостей. Он выходил им навстречу из мастерской, становился на пороге, заслонив спиной дверь и, не снисходя до продолжительной беседы, давал понять, что кое-кто сует свой нос куда не следует. Эта загадочность и скрытность еще больше распаляла воображение, особенно у тех, кому был хорошо известен нрав и обычай моего предка. По их мнению, ничего, кроме новых неприятностей, это не сулило. Однако прадед остался тверд до конца.
В тот день людское веселье пополам с издевками текло через край. Дело в том, что прадед с самого утра вынес наружу стол и стулья, прослужившие много лет, разрубил их и превратил в дрова. Народ ликовал. "Ну, вот, - говорили люди друг другу, - дождались-таки: совсем он спятил..." Хотели добавить " с ума", но не успели: от смеха у них просто челюсти свело. В общем, не каждый дождался окончания действа, многие бросились в харчевню хлебнуть водочки, словно на большом празднике. Короче, порубив в дрова старую мебель, прадед стал выносить из мастерской новую. Но какую! О! Что там были за кресла! Какой стол! Люди буквально упивались этим зрелищем, даже слезы появились у них на глазах. И кресла, и стол оказались поистине исполинского размера. Мой прадед все старался проволочь их через двор и занести в избу. В каждом кресле могли с легкостью разместиться трое таких, как он. Издевки и насмешки предка моего не задевали. Втащив внутрь свое творение, он смерил насмешников взглядом, сплюнул и захлопнул дверь с таким треском, что даже вороны взлетели из гнезда и стали каркать, словно ястреб поблизости.
И вновь в мастерской запела пила. А некоторое время спустя все кровати были превращены в дрова, а на их место водрузили ложа невиданного доселе размера. Люди уже давно буквально исходили от смеха, а поскольку других признаков безумия со стороны прадеда не наблюдалось, они решили, будто он что-то скрывает. Время от времени заглядывая к моему предку и с усмешкой наблюдая за ним, они видели, как он восседает, словно на престоле, на огромном кресле за гигантским столом. Однако вскоре они и усмехаться перестали. Усевшись в те самые кресла, соседи почувствовали себя более крупными и значимыми, чем до сих пор. Сидя за огромным столом, каждый ощущал себя способным стать королем. Не совсем королем, но человеком, который МОГ БЫ королем стать, если представится удобный случай.
С предком моим стали здороваться уважительно, приподнимая при этом шапку. Через некоторое время не осталось уже в селе ни единого дома, где бы не была установлена новая мебель. Прекратились пьянство и драки, брань и оговоры, ибо теперь каждый чувствовал себя выше столь мелких и низких поступков. Даже на жителей окрестных сел теперь взирали снисходительно и несколько свысока. При первом удобном случае мой прадед был избран сельским старостой и оставался на этом посту до самой смерти.
Спустя много лет, когда мой прадедушка умер и был похоронен на сельском кладбище со всеми положенными почестями, его вдова, то есть моя прабабушка, пролила свет на его замысел, открыв тайну детям. Прадед желал, чтобы потомки после его кончины, взглянув на эту мебель, думали, что он был великаном, человеком огромного роста и силы. Таким образом, не хотел он уйти в небытие забытым и никому не известным. Он мечтал, чтобы дети его детей думали, что их предок был исполином. Что же, по-своему, на свой лад, он добился этого.