Предисловие
Мне снится сон: я предаю земле Жана Тюляна… Вместе с мужем мы выстилаем плотным зелёным сукном маленький гроб. Тела не вижу. Но священник, бывший с нами, начинает читать молитву. Потом достаёт мешочек с землёй.
Земли почему-то оказалось очень мало. Как сказал батюшка, «просто с горошину». И я отправляю мужа принести ещё. Он уходит. И долго не возвращается. Потом звонит дочь и шепчет, что отца не пускает какой-то Лецефр или Лефр, в общем, какой-то Люцифер на четвёртом этаже.
Как оказалось, мы находимся в большом городском здании. Я поднимаюсь с сыном по шикарной лестнице, массивные белые перила которой продлеваются просторным фойе и, делая полукруг, спускаются на предыдущий этаж. Возле них стояло много молодых людей – студентов, а в центре прыгало – Боже! – сине-зелёное существо. Или то, что нарисовало мне моё воображение. Это и был Люцифер. Но я не испугалась. Сразу же подошла и взяла в свои ладони его холодную руку с длинными пальцами.
– Послушай, отпусти моего мужа, пожалуйста… Я его очень люблю, – залепетала я.
Но Люцифер ничего не ответил, и почему-то вдруг просто начал таять на глазах, расплываясь в небольшую лужицу. В этот момент откуда-то появился муж и просто без сил упал на пол. Я тут же бросилась к нему.
И вдруг сцена поменялась. Мы опять оказались рядом с гробом Тюляна. Только молитву читала уже старушка. Когда мы стали снова рассыпать землю, под зелёным сукном стали появляться очертания мумифицированной кожи на черепе. Было немного жутко. И я отвела глаза. Знаю, что покрывало спало, но лица я уже не видела. Поняла, что Тюлян сейчас заговорит, а я плохо знаю французский… Однако он заговорил на чистом русском, что одновременно удивило и обрадовало меня.
– Пьер солгал, – резко бросил фразу Тюлян. – Поэтому его род проклят до седьмого колена.
Кто этот Пьер – я понятия не имела. Тут в стороне от головы Тюляна появилось небольшое облако, в котором, словно слайды в диапроекторе, стали меняться жёлтоватые фотоснимки из жизни французской семьи. Надо понимать, семьи этого Пьера. Она сидела за столом, гуляла в парке, бродила по городским улочкам, и от всех этих видов веяло покоем и умиротворением.
Сердце почему-то сжалось от боли.
– Жанночка, – говорю я Тюляну. – Но ведь людей жалко. Они же ни в чём не виноваты…
Он молча опустил голову и стал опускаться в своё последнее пристанище. Рука его беспомощно свесилась вниз. Вернее, то, что от неё осталось – косточки с почти истлевшей кожей. Я бережно взяла её и положила в гроб. Потом укрыла всё тело зелёным сукном и… очнулась.
Меня даже немного лихорадило от стремительно несшихся в голове мыслей: «Тюлян? Почему мне? Что я знаю о нём? Лётчик Нормандии-Неман... Сражался на Орловской земле с фашистами. Всё». Никаких подробностей и деталей.
Затем начался лихорадочный поиск сведений в книгах и интернете: кто, зачем, откуда и почему? Отыскались фамилии его соратников, данные об их победах и гибели, дальнейшей судьбе.
Так я узнала о Пьере Пуйяде, о том, что до сих пор нет уверенности в том, что Тюлян похоронен, а в Москве есть могила неизвестного французского лётчика, и многое другое.
А через месяц меня тряхнуло ещё раз, поскольку другом Тюляна был сгоревший заживо Марсель Лефевр! Мой Люцифер! И погиб он 5 июня 1944 года! Именно в тот летний день 2022 года мне и приснился самый загадочный сон из всех, что я видела...
Снова и снова вглядываюсь в снимок майора Жана-Луи Тюляна… Блестящий лётчик, первый командир французского истребительного авиационного полка «Нормандия-Неман», сражавшегося в небе на Орловско-Курской дуге с фашистскими асами вместе с бойцами Красной Армии. Жажда свободы любимой стране, стремление, во чтобы, то ни стало, победить ненавистного врага привели его на советско-германский фронт, где он, как и многие его сослуживцы, сложил голову, навсегда оставив о себе благодарную память в сердцах миллионов советских людей и их потомков.
За поруганную страну
Про такого, как Тюлян, у нас говорят «метр с кепкой». Жилистый, худощавый со стороны он больше походил на подростка. Однако авторитет его среди лётчиков был непререкаем. Воспитанный в семье потомственных авиаторов, Тюлян получил прекрасное лётное образование и вполне мог бы прожить долгую размеренную жизнь, обучая молодое поколение пилотов. Но работе инструктора высшего пилотажа он предпочёл штурвал боевого самолёта. Его пылкая энергичная натура требовала участия в гуще происходящих военных событий ради счастливого будущего своей страны и всего мира без фашистского порабощения.
После капитуляции преступного правительства в Виши и гитлеровской оккупации Франции, Тюлян примкнул к освободительному движению «Сражающаяся Франция», комитет которого располагался в Лондоне. Осенью 1942 года руководитель комитета генерал Шарль де Голь и советское правительство подписали соглашение об участии французских лётчиков в боевых действиях против фашистской Германии на территории СССР. Вскоре была сформирована специальная истребительная эскадрилья под названием «Нормандия» – в честь провинции, наиболее пострадавшей от немцев. Есть предположение, что его предложил пилот Марсель Лефевр, который был родом из этого местечка. Он сказал однажды: «Мы покинули свою поруганную родину, чтобы возвратиться туда только победителями. Иного пути у нас нет!». Лётчики сдержали своё обещание.
На советско-германском фронте
В декабре первая группа из 14 пилотов-добровольцев, среди которых находились майор Жан-Луи Тюлян, капитан Альбер Литтольф, лейтенанты Марсель Лефевр, Альбер, Дюран и Ролан де ля Пуап, не раз сбивавшие фашистские самолеты в небе Франции, Англии и Ливии, вместе с авиамеханиками прибыла на аэродром в Иваново под руководством майора Жозефа Пуликена. Тюлян был назначен его заместителем, а позже – возглавил эскадрилью.
Бойцы нашей 204-й бомбардировочной дивизии встретили их радушно. Вскоре между русскими и французами завязались добрые товарищеские отношения, переросшие в настоящую дружбу. Они вместе отрабатывали тренировочные полёты на самолётах ЯК -1.
Весной 1943 года эскадрилью перебросили на Западный фронт, включив в состав 1-й воздушной армии. Французские летчики изо дня в день по приказу командования прикрывали в небе наши бомбардировщики и штурмовики. Вылеты проводились с аэродрома под Калугой.
В конце марта счёт победам «Нормандии» открыл Тюлян, когда вылетел «на свободную охоту» в паре с Альбером Литтольфом и атаковал большую группу Ме-109. Хотя разрешения пересекать линию фронта пока не было, молодые, отчаянные парни рвались в бой.
Противник, не ожидавший наших «Яков», растерялся. Один из «Мессеров» пытался изменить маневр, но подставил «брюхо» прямо под прицел Тюляна. Тот дал длинную очередь и, «немец», не выходя из крена, кувыркнулся в землю. В это время Литтольф уже подбил два из четырёх «Мессеров. Но боеприпасы у храбрецов были уже на исходе. Хорошо, что в этом момент подоспели советские Ла-5. Произошедший инцидент французы старались не афишировать. Поэтому официально за Тюляном зафиксировано всего три сбитых самолёта противника. Но скорее всего, их было больше.
Он не мыслил свой жизни без полётов, презрительно относился к опасности и превыше всего ценил решительность и отвагу. Чтобы первым взлетать по тревоге, Тюлян спал в землянке, находящейся в 20 метрах от самолёта. На его лице всегда была загадочная улыбка. Летчики знали, что он умеет находить выход из любых, даже самых сложных ситуаций, поэтому бесконечно доверяли ему, равнялись на него.
13 апреля эскадрилья понесла первые потери. Погибли сразу три лётчика: Дервиль, Познанский и Бизьен. Сказывались плохое знание русского языка, отсутствие коллективного ведения боя. Поэтому в мае французам временно запретили перелетать линию фронта, а в июне по инициативе французской военной миссии технический состав эскадрильи заменили советскими специалистами. Французам стали прививать принцип командной работы в небе, как того требовала жизненная необходимость. С этих пор «Нормандию» прикрепили к 303-й советской авиадивизии 18-го авиаполка под началом генерал-майора Георгия Захарова.
Вскоре «Нормандия» пополнилась восемью новыми лётчиками под командованием майора Пьера Пуйяда, который был сокурсником Жана-Луи Тюляна по лётной школе Сен-Сира. 12 июля её вводят в бои на Орловско-Курской дуге. Эскадрилья оказалась на главном направлении прорыва войск Западного фронта, базируясь на полевом аэродроме возле деревни Хатенки близ Козельска. Теряя своих товарищей в ожесточённых боях, с 13 по 17 июля французские летчики сбили 18 немецких самолетов. Особенно сильно Тюлян переживал смерть своего заместителя Альбера Литтольфа, на счету которого числилось 14 сбитых самолётов. Он просто места себе не находил, всё ждал, что его товарищ вот-вот вернётся. Но чуда так и не случилось. Литтольф сдержал слово, данное друзьям: сражался до тех пор, пока его рука держала штурвал, а глаза видели противника…
Непреданный земле
На рассвете 17 июля Тюлян вылетел во главе девяти истребителей Як-1 и Як-9. Они сопровождали Ил-2, которые направлялись штурмовать колонны противника на шоссе Болотово-Орел. На них сразу же набросилась группа немецких истребителей FW-180. «Яки» ринулись на помощь. В районе Знаменского завязался бой, из которого Жан¬-Луи Тюлян не вернулся. Его самолёт взмыл вверх и скрылся в облаке. Больше его никто не видел.
Вот, что говорил о гибели Тюляна Пьер Пуйяд, видевший майора во время боя последним и ставший в дальнейшем командиром эскадрильи: «…Можно ли удивляться тому, что он погиб? У него была репутация безрассудно смелого и удачливого лётчика, а это не могло продолжаться вечно. Его звезда – такая яркая – не могла гореть долго. 17 июля под Орлом, ангел-хранитель покинул его. Но он успел испытать удовольствие, увидев, как треснул немецкий фронт.
Гибель Тюляна потрясла всю эскадрилью — Жан был не только её командиром, но и её душой. Особенно угнетало лётчиков то, что его нельзя было даже достойно похоронить. Так и не удалось даже примерно установить, в каком месте упал его самолёт…»
Орденом Отечественной войны 1-й степени и французским Военным крестом Жан-Луи Тюлян был награждён посмертно. А эскадрилья продолжила свой героический боевой путь.
Всего за время борьбы на советско-германском фронте лётчики «Нормандии» совершили более 5 тысяч боевых вылетов, подбили по подтверждённым данным 273 немецких самолёта, повредили 47 машин неприятеля. Четверо французов получили звание Героев Советского Союза. В их числе – Марсель Лефевр, умерший от ожогов 5 июня 1944 года.
Впоследствии за упорные бои с фашистами в Белоруссии и Литве на реке Неман эскадрилья была переименована в полк «Нормандия – Неман». Он стал символом боевого братства советского и французского народов.
Из 99 французских пилотов – 42 пали смертью храбрых. Но имена и тех, и других навечно вписаны в страницы нашей истории. Может быть, когда-нибудь станет известно больше о том, как они погибли. А пока на Введенском кладбище в Москве стоит памятник безымянному французскому лётчику, чьи останки были найдены в окрестностях деревни Каменки Мценского района. По мнению краеведов, они принадлежат Жану-Луи Тюляну. Но официального подтверждения этому нет. Значит, он до сих пор не вернулся из боя, как и другие, без вести пропавшие, его товарищи…
P.S. Порой мне кажется, что самолёт Тюляна, ещё немного, и вырвется из скрывающего его облачка, чтобы снова повести за собой свой французский бессмертный полк на борьбу с насаждающими фашистскую идеологию. 27 миллионов погибших советских солдат и офицеров, их братья по оружию со всего мира незримо уже стоят в этом строю, побуждая нас к действию. Поэтому сегодняшним мальчишкам «нельзя ни солгать, ни обмануть, ни с пути свернуть…»