Стоял на средней палубе, смотрел на остающийся позади Остров, смотрел на спокойно дышащий Океан, и все внутри наполнялось ощущением чего-то огромного, намного большего, нежели простое ощущение жизни. Да, конечно, Океан – родина всей земной жизни, но ведь не только в этом его предназначение. Глядя на его дыхание, на скрывающиеся за кормой прибрежные скалы Острова, изрезанные этим миллионолетним дыханием, вдруг понимаешь, что жизнь – всего лишь малая толика его изначального значения, может быть, даже, всего лишь некий побочный продукт, совсем не космический, а случайный, второстепенный. А то главное, ради чего космос создал это бесконечное, бездонное, сверхмогущественное явление, не понято и не может быть понято мелким и ограниченным умом, который тот же космос, видимо, немного устав от своих великих деяний, позволил, усмехаясь, подобрать на обочине Великого Пути двуногому, малоуспешно карабкающемуся по лестнице эволюции Вселенной... Походя произведя жизнь, Океан на время потерял к ней всякий интерес. Потом, то ли случайно, то ли нет, он создал Гольфстрим, по безразличным волнам которого, покачиваясь, плывет наш лайнер… Вышел на палубу, покурил. Послушал, как под ногами с усилием работает двигатель, усмехнулся про себя. Эти тысячи лошадиных сил, создав которые человек возгордился, самоуверился, решил, что нет ему ничего невозможного, – полное ничто перед величием и мощью, как самого Океана, так и сына его, Гольфстрима. Ни тот, ни другой просто не замечают человеческой суеты на поверхности. Всего лишь одним нервным вздохом они могут прекратить эту суету, но она им не мешает, они ее просто не замечают, осуществляя свое великое, так пока и не понятое человеком, предназначение…
Гольфстрим… Осознали ли мы, что, только благодаря ему, существует наша цивилизация? Что только он своим благодатным для нас движением превратил этот крохотный по сравнению с ним кусочек суши, именуемый Европой, в то, что принято называть цивилизацией? Не знаю… Миллионы лет Гольфстрим исполнял свое космическое назначение и вряд ли был озабочен судьбой человека; другие задачи были перед ним, а цивилизации – всего лишь некий побочный продукт его тайной для человека работы. Человек, без всяких на то оснований решивший, что все вокруг создано только для него, присвоил себе право использовать великое движение Гольфстрима, а снисходительность космоса, допустившего это, расценил как слабость и подчиненность. Нет, вовсе не человек играет первую роль в обустройстве своей жизни, слишком поспешно названной цивилизацией. И Европу, и цивилизацию, и страны, всё то, что и кто их наполняет и населяет, все это создал именно Гольфстрим, сын Океана. Именно Гольфстрим создал и человека с его мелкими и большими чувствами, его душу, его ум, его счастье и страдание. И именно Гольфстрим создал любовь и подарил совсем маленький кусочек этого изумительного создания мне … Гольфстрим, играя, и порождает жизнь, и правит ею, и убивает ее. Миллион людей пытались ему сопротивляться – и где они? А Гольфстрим вечен! И миллион первый, пишущий эти строки, тоже быстро, почти мгновенно исчезнет. А Гольфстрим останется! И вместе с миллион первым исчезнет, тоже всего лишь одна из миллионов, любовь. А Гольфстрим будет по-прежнему нести благодать человеку, но это только на первый взгляд. Потому что создан он не для этого…
Мадейра 18.03.2009 – Магадан 07.08.2009.