Туманом скрыты дали горизонта,
Весь город утонул, как в молоке…
Я знаю, что пролив невдалеке,
И слышу шум едва живого порта:
Вот рында звякнула, тоскуя по штормам,
И старый дизель кашлянув, зашамкал,
Как старый дед, потом затих, заахал,
Прислушиваясь будто бы к волнам.
«Ну, что же ты?! - услышал из тумана,-
Пора тебе на свалку, старичок!..»
Но дизель заработал – чок-чок-чок…
И брашпиль взвизгнул, словно бы от раны;
И загремела якорная цепь;
Буксир, невидимый, отчалил от причала…
Над ним, в тумане, чайка прокричала:
«Куда ты, старый?! Сядешь ведь на мель!..»
А чуть правей от порта, там, где пляж,
Буи негромко звякали цепями,
Как будто жалуясь, качались над волнами…
Для них – свобода – это лишь мираж!
У самой кромки, где шумел прибой,
Я разглядел скалу – подругу с детства.
О, сколько лет промчалось мимо, в бегство,
Но вот к скале осталась ведь любовь!
Я нежно тронул мокрый бок скалы
И ощутил щербинки под ладонью:
-А ты такая всё! – ей, прошептал с любовью, -
И мне твои щербинки так милы!..
Откуда-то примчался ветерок
И стал тереться, как щенок, о брюки.
Потом, к прибою крался он на брюхе,
Чтоб укусить волну за мокрый бок…
-Ты, лучше прогони седой туман,
А то буксир и впрямь на мель засядет.
«Я мал совсем,- он шепчет мне в досаде,-
А вот Нептун, туман бы разогнал!»
-Эх, было б лето, прыгнул бы в пролив,
И разбудил бы старого я соню!..
Я постоял немного под скалою,
И к дому свои «лыжи» навострил…