У многих есть зияющая рана
Расстреленнных, кто сгинул навсегда.
Она кровоточит и ноет без конца.
Идём в строю, вперёд мы смотрим прямо.
Жизнь начинаем с чистого листа.
Но прошлое бьёт по плечу,
Я обернусь и в бездну улечу...
Томятся прадеды в аду или в раю?!
Свою им песню пропою.
Они не плачут, землю оросив слезами,
Но молятся о тех, кто жив сейчас,
Чтобы однажды, днём или ночами,
Заставить вспомнить и заплакать нас.
И предстают их тени внутреннему взору
В своей родной и незнакомой простоте.
С глаз поволока падает и в медленном повторе
Ложится их судьба пасьянсом на столе.
Я вижу всполохами пращура дорогу,
Его нестройный путь от колыбели без прекрас.
Несущуюся жизни дрогу,
И час его последний, откровенья час.
И горе это мне не выплакать, не вынуть
Из сросшегося покалеченным нутра.
И все идёт к тому, чтобы однажды сгинуть,
В отмеренный же срок дорога нелегка.
Я слышу вой нестройный голосов,
В нем есть знакомые мне ноты,
Но громче слышатся неведомых отцов
Заветы, боль, надежда и упрёки.
Они хотят, чтоб я смогла их отыскать
В пыли веков, во тьме времён.
По именам и каждого назвать -
Закончить их безвестный марафон.
Мой путь тернист, стою в его начале
Одна в безлюдном поле сирота.
Я собираю в горсть слова, что не сказали
Им прежде. Прочь вековая маята!
Спи, прадед, помню о тебе,
Люблю тебя и нет тебя дороже.
В тот час, когда придёт за мною тот, кто всех на свете строже,
Ты тоже вспомни обо мне.
И, может быть, тогда мы посидим вобнимку
И свесим ноги с облаков.
Дыру от пули я прижму ладонью пылко.
Ты засмеёшься, как бы ни был ты суров.
И, может быть, тогда мятежные потомки
Калеками не станут твердь топтать.
Счастливые фамилии осколки
Осенит вдруг собою благодать.