До занятий в школе всего три дня…
Вслед за отправленным контейнером, налегке, мы выезжаем с тетей Зосей в Нойкурен - Пионерский.
С утра застаем в комнате папу, его друзей: Сашу, Андрея и Нюшу. Они обустраивают наш быт.
Собранные и расставленные ими диваны, стол с настольной лампой, прибитая книжная полка, легкая нарядная штора на окне - всё это придаёт уютный, веселый вид комнате. В ней атмосфера взволнованности, ощущение, что присутсвующие завтра идут учиться. Все, кроме меня. Я отношусь к учебе как к чему-то привычному. Слушаю их воспоминания о школе чуть ли не с первого класса, но в разговорах не участвую. Выбрала роль стороннего слушателя.
— Да… далеко не ангелами были…
Зося, спохватившись:
— Хорошенькие примеры для девочки…
На другой день все произойдет, как я предполагаю: с этой группой поддержки отправимся в школу.
На мне традиционно белый фартук, в который Зося вложила все свои фантазии! У папы в руках цветы для классной.
Он волнуется, испытывает чувство вины: в первый класс меня не провожал.
А я его тогда так ждала… Искала глазами до самого звонка…
Ведь Зося подавала такую надежду.
Очень хотелось услышать от него:
— Ты самая красивая первоклашка! (Смешные детские мечты, всего-то и было нужно)
Войдя в школу, группа поддержки направилась в учительскую, а я бегу на второй этаж в свой класс.
Открываю дверь: все уже на своих местах. За учительским столом классная, женщина лет сорока, в сером строгом костюме, с косой, собранной в узел.
— Новенькая? - спрашивает.
— Да.
— Где предпочитаете сидеть: за первой или последней партой? Отвечаю:
— Ближе к выходу.
— О-ла-ла,- произносит с последних парт голос непонятного образца: то ли девочки, то ли мальчика.
Сажусь за первую. Рядом, как потом узнаю, Катя, по-национальности чукча.
Такой разрез глаз вижу впервые. Предполагаю, она видит всех наполовину. Проникаюсь сочувствием. Напрасно, Катя видит дальше и больше, чем другие (в этом доведется убедиться и не раз)
Чувствую, она рада моему соседству…
В этот момент раздается стук в дверь.
Классная, (она представилась) Ирина Николаевна, идет к двери. За ней стоит мой папа и поздравляет ее с началом учебного года.
Ирина Николаевна широко ему улыбается. Они ещё о чем-то говорят уже за закрытой дверью, затем она возвращается по звонку с цветами, очень тепло посмотрев на меня.
Познакомив с программой на год, с новыми предметами, расписанием уроков и звонков, классная отпускает нас домой.
Я счастлива, могу еще погулять с Зосей. Ведь мы расстаемся надолго…
Я еще этого не осознаю….Представить такое невозможно… мы же сросшиеся. Открываю портфель, чтобы положить в него блокнот, ручку, и обнаруживаю в нем две шоколадки (милая Зося…) Кладу их перед Катей. У неё вдруг открываются глаза почти на поллица… Стою -любуюсь. Тут же передо мной вырастает девочка с вызыващей прической.
Было ощущение, что она расчесала волосы в обратную сторону. А вот и нет. Потом узнаю - это самая модная прическа „начес“.
— Мы играем в почту. Только старшие классы,- сообщает девочка.- Я почтальонка. У тебя №77.
Не представляю, что это такое, расспрашивать некогда.
— Подумаю, - отвечаю и спешу увидеть Зосю.
Тетю застаю за чтением книги.
— Тебе дядя Андрей подарил та…ку…ю книгу! Я её дочитываю. Экзюпери. „Маленький Принц“, - восторженно произносит она. - Я на последней странице. Папа пусть отдыхает, а мы пойдем с морем поговорим…
— К обеду вернемся,- это она папе.
— У тебя все хорошо? - папа мне.
— Чудненько! Предложила одноклассница играть в „почту“. Я пообещала подумать.
— По-моему, глупое занятие,- поддержала Зося. Переодевшись по-походному, отправляемся на прогулку. Небо дарит солнечную погоду, чтобы было не так грустно от расставания.
Сначала заходим в сосновый бор. Все это расстояние молчим…
Спускаемся к морю. Садимся на выброшенную волной экзотическую корягу. Море, как настоящий скульптор, над ней усердно поработало и превратило в „ладью“.
— Зося, мы с тобой заморские гости! - но она меня не слышит. У нее другая цель прогулки. И, наконец, произносит:
— Тебя, моя девочка, ждет здесь очень непростая жизнь. Но это нужно папе. Он выжил, потому что у него есть ты… С тобой он связывает свои надежды… Я отрываю тебя от себя, чтобы ему помочь.
— Но почему он не жил с нами? Дядя Матвей при мне уговаривал его переехать к нам…
— Для этого есть причина,- произносит с грустью Зося, Он тебе сам обо всем расскажет. Только не торопи его. Знай, у тебя - самый лучший папа! С годами это оценишь…
Ты должна позаботиться о нем. Ему нужно принимать лекарства по часам. Напоминай. Новости приноси в дом только радостные. Не задерживайся после уроков. Волнения ему противопоказаны. Прогулки с ним у моря и в сосновом бору ежедневные… Андрей и Саша позаботятся о нем в море, да и здесь всегда будут рядом. Они настоящие друзья! Папа восстановится, окрепнет… Воспрянет духом! Все у нас будет хорошо… Большую рану нанесла война… Она убивает людей по-разному (это произносит совсем тихим голосом, и я догадываюсь, её слова относятся к папиной тайне)
Секции, кружки придется на время отменить… Мы с тобой все наверстаем… Иногда нужно жертвовать…
— Зося, ну какая жертва? С папой интересно!
Провожать её в Калининград меня не взяли. Поезд отправлялся ночью. Завтра занятия в школе.
Я ещё не осознаю, что прощаюсь с ней надолго… Это ужасное чувство потери придет потом. Уже садясь в машину, она скажет:
— Я твой Лис! Читай сказку Экзюпери. Не расставайся с ней. И никакой коммуникативной замкнутости!
Зося будет через день вызывать на переговоры, писать письма, присылать посылки, но мне так не хватало живого общения с ней… И ей тоже…
Папа всё чувствовал…
Я старалась не огорчать его. После уроков бежала домой. Вдруг он придет рано, а меня нет…
По вечерам с папой и Нюшей гуляем у моря. Иногда она берет волейбольный мяч. К нам присоединяются совсем незнакомые люди. С Нюшей стараемся папе помочь, бегаем за его мячом, когда падает. Но делаем это так, чтобы он не догадывался о нашей маленькой хитрости.
Когда очень грустно, перечитываю вслух сказку Экзюпери. Папа слушает внимательно. Мы с ним путешествуем по вселенной вместе с Маленьким Принцем. Пытаемся разобраться в тайнах дружбы и любви. В мудростях жизни… Утром папа произносит:
— Я ухожу. Завтракаете с Нюшей.
Я ему:
— Лекарство выпил? С собой взял? - такое у нас с ним ежедневное утреннее общение.
Зато вечером: визиты его друзей, прогулки у моря, походы на телеграф (называем это „в гости к Зосе“) Иногда, когда лениво, втроем спускаемся в столовую. Так и живем изо дня в день.
Это утро тоже ничего не предвещало необычного… Хотя… мне почему-то вдруг захотелось надеть не форму, а нарушить устоявшееся правило, как это делали многие девочки и мальчики из старших классов. Когда я натягивала неформенное платье, вошла Нюша.
— И на какой такой бал мы собрались? - произносит она удивленно. Вопрос застает меня врасплох.
— Нюша, форма хочет от меня отдохнуть!
За завтраком мы с ней много смеемся. Она рассказывает забавные истории из своей школьной жизни.
Вообще, Нюша прелесть! В её присутствии всё вокруг становится ярким, воздух наполняется весельем. И вот с таким зарядом я переступаю порог школы…
При моём появлении в столь необычном цвете всё тот же голос произносит: „О—ла—ла“, а девочка - почтальонка нарочито сочувстенно выдавливает из себя:
— И какое наказание нас ожидает за нарушение внутреннего распорядка школы?
Другая тут же уточняет:
— Как минимум - вызов мамы в школу!
Я им в ответ:
— И ваши мамы ходят сюда каждый день?
Тут прозвенел звонок и напомнил, зачем мы сюда пришли. Все схватились за учебники.
Уроки в этот день проходили как-то быстро. Мы с Катей на переменах много болтали. Я принесла ей мои любимые книжки. О них и шёл разговор.
После уроков бегу домой, чтобы опередить папу и быстро переодеться. Его нельзя волновать.
Уже стою на площадке между вторым и первым этажом, опускаю ногу на ступеньку - и взгляд упирается в зеленовато-серые глаза, распахнутые настежь. Огромные, удивленные, словно им какое-то чудо явилось. Оборачиваюсь - за спиной никого. Как пройти мимо не задев? Лестница не очень широкая.
— А я Вас не пропущу,— сказали глаза красивым голосом. Вдруг расставленные как крылья руки опустились, и глаза произнесли:
— Будущий капитан Дюк.
— Ассоль, - неожиданно для себя выпалила я и, прижимаясь к стене спиной, медленно сползаю, боясь коснуться будущего капитана, как оголенного электрического провода. Наконец, почувствовав под ногами пол, освобождаюсь от плена глаз.
— Что это было? - спрашиваю себя, схватившись за ручку двери уже своего подъезда.
И вдруг так захотелось оглянуться и увидеть снова эти удивленные глаза, услышать этот голос
— Нет!- приказываю себе и, рванув дверь, за секунды оказываюсь на своём этаже, возле комнаты Нюши.
В душе происходит что-то непонятное… Хочется плакать… Я присела на корточки. Нюша через дверь почувствовала и вышла. Мы с ней обнялись. — Накажут за то, что пришла не в форме?- наивно спросила она.- Так я пойду и скажу, что постирала.
— Папа ещё не пришел?
— Он сегодня задержится.
— Пойдем, Нюша, с морем поговорим!
Мы быстро переодеваемся в спортивную одежду, берём волейбольный мяч и спускаемся в столовую. После обеда идем на берег моря. И, как только начинаем играть, к нам присоединяются… непонятно откуда появившиеся трое: Дюк, его друг и девушка…
— Мира, - произносит она.
Нюша называет наши имена. Дюк представляет приятеля то ли в шутку,то ли всерьез:
— Ганс.
Нюша уже запускает мяч вверх, он летит к Гансу, потом к Мире. Дюк постоянно посылает мячи мне. Мальчишки шутят, и очень остроумно. У всех состояние приподнятости. Игра захватывает. К нам подходят отдыхающие и тоже включаются в игру. Становится шумно и весело!
Время бежит быстро…
— Который час? - наконец, вспоминаю. Наверное, папа уже пришел, а нас с Нюшей нет.
Представляю его волнение, ведь мы даже не оставили записку. Хватаю за руку Нюшу:
— Домой, быстрее, Нюша. Мы же не предупредили… Она понимает с полуслова. Что-то на ходу бросает Мире, и мы убегаем.
По дороге домой Нюша сообщает:
— Одного из мальчиков знаю. Гансика. Его отец, немец, после взятия Кенигсберга сбежал. Спустя годы нелегалььно перешел границу, чтобы увидеть жену. Через несколько дней был арестован. И исчез… Родился Гансик, записали его русским. Имя дали Виктор, Фамилия осталась немецкая, но все зовут его… Гансом.
— Хороший парень. Умный… С мамой они говорят между собой только на немецком…
После долгой паузы:
— Про второго… кажется, из офицерской семьи… Он от тебя глаз не отводил.
Папу встречаем возле дома. Они с Нюшей договариваются готовить ужин. К нам придут Андрей и Регина с каким-то необыкновенным блюдом.
Очень люблю визиты дяди Андрея. Он такой замечательный рассказчик. Подозреваю, пишет книгу. Его стол всегда усыпан исписанными листами бумаги. И я усаживаюсь за уроки, чтобы потом слушать его потрясающие истории.
На другой день, после занятий, у школы меня встречает троица: Дюк, Гансик и Мира с мячом.
Дюк берет мой портфель и подает книгу.
— Стихи любимого поэта,- произносит как-то смущенно. И с некоторой иронией:
— А это список особенно потрясших меня стихов.
Беру листок с книгой, мяч, портфель и исчезаю за дверью подъезда, бросив:
— До завтра.
Дома, волнуясь, читаю названия стихотворений: „Девушка пела в церковном хоре“, за ним „Сольвейг“.
О Блоке ничего не знаю. Они уже в одиннадцатом, а я…
Обращаюсь к папе:
— Кто из поэтов у тебя любимый?
Вопрос неожиданный, но с ответом он не задерживается:
— Лермонтов,- и тут же читает наизусть. Мне стыдно за мой пробел…
У Зоси любимый Лев Толстой. Она цитирует отрывки из „Войны и мира“ наизусть… Очень любит семью Ростовых. Особенно детей: Наташу, Николеньку, Петю. Они все у неё патриотичные, искренние, непосредственные. Нахожу стихи Блока, которые потрясли Дюка. Читаю папе. Впечатляет „Девушка пела в церковном хоре… (С дядей Андреем будут просить каждый раз прочитать перед уходом в море…)
О творчестве Блока много интересного расскажет дядя Андрей.
На мой вопрос, о чем это стихотворение, он скажет:
— Смысл общечеловеческий. В это время, очевидно, он избавляется от революционных иллюзий… На следующей неделе пойдем с тобой в библиотеку.
В субботу возвращаю Дюку сборник и протягиваю Экзюпери.
— Иду читать,- сказал он, почувствовав, что я спешу.
В воскресенье с папой и Нюшей за завтраком решили пойти на переговоры с Зосей, потом погулять у моря с дядей Андреем и Региной.
Но, как говорил дядя Матвей, мы предполагаем, а Бог располагает.
Всё, что произойдет в этот день со мной, можно только увидеть в самом кошмарном сне.
Уже разливали чай, когда раздался тихий стук в дверь. Решили, пришел дядя Андрей. На наше „Да-да“ не отозвались. Нюша пошла открывать.
— Тина, тебя, - сообщила она вернувшись. За дверью стоял Гансик:
— Мы хотим показать Вам старый заброшенный маяк. Ждем внизу.
И из боязни услышать отказ, быстро уходит.
— Меня пригласили на прогулку, - сообщаю.
Папа берет шляпу. Нюша тут же уточняет:
— С учениками из школы Тина идет гулять.
— Да?- папа удивленно. - Когда вернетесь?
Совершенно необдуманно говорю:
— Через час.
Он смотрит на часы.
Внизу Мира и Дюк. Глаза Дюка светятся радостью. Не надеялся увидеть.
Вообще, в нем была какая-то особая манера себя вести в отличие от мальчиков из школы. И одет он был с какой-то непостижимой аккуратностью.
— У меня для прогулки час времени,- ставлю в известность.
И быстрым шагом проходим какой -то путь через сосновый бор, сворачиваем на узкую тропинку через заросли малинника, папоротника и оказываемся на песчаной, едва обозримой площади, а там, в километре, или чуть дальше, видим маяк.
Ганс рассказывает нам его историю. Оказывается, маяк спас столько потерявших ориентир кораблей!
— Мы сегодня поднимемся наверх, преодолев девять этажей, чтобы сказать ему за это спасибо, -торжественно произносит он.
— И как только мы ступили на песчаную территорию, наш путь преградили офицеры с красными повязками на рукаве.
Один из них с грозным лицом подошел к нам и закричал:
— Немедленно убирайтесь домой. Здесь начинаются боевые учения. Быстро!
Такой ор я слышала впервые…
Мы развернулись и пошли назад. Ганс вдруг произнес:
— Я знаю другой путь к маяку. В обход. И мы пошли за ним.
По пути он рассказывал нам страшные истории. Оказывается под землей очень много ходов. Километры. Мальчишки, которые спускались в эти шахты, оказывались в очень трудном положении. На грани гибели. Они не могли оттуда выбраться без посторонней помощи…
Я уже начала испытывать чувство тревоги и от грозного крика офицера, и от печального рассказа Ганса.
Но рядом шел Дюк. Он спасал меня одним своим присутствием.
К маяку подошли через какое-то время. Очень легко и быстро поднялись на девятый этаж по металлической лестнице. Но с грохотом! Полюбовались морем. Его видно далеко-далеко.
Вдохновившись достигнутой целью, Ганс вдруг закричал на немецком:
— Ахтунг!Ахтунг!
И в это самое мгновение раздалась шквальная стрельба.
Пули отлетали от металлической лестницы в нескольких сантиметрах от наших ног.
Я не могла поверить, что это всё происходит наяву, с нами. Ганс побледнел, но не растерялся и скомандовал:
— Быстрее вниз!
Происходило какое-то чудо: пули нас не задевали, ударяясь о лестницу, они падали.
Когда мы коснулись земли, Гансик подал команду:
— Ложимся и ползем, не поднимая головы!
С километр ползти по песку было легко, но перед нами стеной встали колючие кусты малины. Они обстреливались. Я начинаю понимать, что всё очень серьёзно.
Мы в большой опасности. Можем погибнуть. Что будет с папой? Наверное, он уже беспокоится. Времени прошло больше часа.
Пули летят над нашими головами со свистом. Но мы ползем, не обращая внимания на колючки, прямо по ним.
Мира, девочка довольно полная. Она чувствует усталость. Её филейная часть. забавно переваливается то влево, то вправо уже с трудом. Но она старается не отставать от Гансика, подчиняется его командам. При виде этой сцены вместо сочувствия мы с Дюком начинаем беззвучно смеяться (вероятно, нервное).
Тут же вспоминается смешная сцена из „Войны и мира“, слова бегущего от француза Николеньки Ростова.
Я их озвучиваю:
— Убить меня? Такого хорошего, которого все так любят?
И с Дюком заливаемся смехом!
— Тина, смех отнимает силы, - назидательно произносит Дюк.
Боковым зрением вижу очень крупную ягоду малины, автоматически тянусь к ней рукой. В двух сантиметрах от пальца пролетает пуля…
Дюк это видит.
— Тина! Не поднимай голову. Двигайся за Мирой! Сосредоточься!
Его слова мне придают силы…
Заросли заканчиваются. Ползти легче. Сосны дают прохладу. Уже нет колючек, которые исцарапали ноги, руки, лицо. Под нами только шишки и иголки от сосен.
Наконец, мы видим впереди море. Встать ещё боюсь. Ползу ближе к воде. Жду команду. Но её нет. Вдруг перед моим лицом появляются два сапога огромного размера. Поднимаю голову - тот самый орущий на нас офицер. Их даже двое. Один из них беседует с Дюком и Гансиком.При нем рация. По ней он кому-то сообщает наши фамилии и адреса… О ужас! Сейчас об обстреле узнает папа! Что будет с ним?
Мы с Мирой идем к морю, чтобы привести себя в приличный вид. Но это сделать невозможно. Платье в двух местах разорвано, вся в царапинах. Потом офицеры беседуют со мной и в назидание:
— Передайте папе, чтобы без его одобрения нигде здесь не гуляла.
Мы с Мирой идем быстро домой. Дюк и Гансик нас догоняют.
Возле подъезда стоят все: папа, дядя Андрей, Регина, Нюша. Вижу, у папы дергается щека… Он подходит к Дюку и говорит:
— Чтобы я больше никогда Вас не видел возле моей дочери.
Я беру папу за руку, поворачиваюсь к мальчишкам и произношу:
— До завтра!
Дядя Андрей просит их задержаться. Для беседы.