Окончив студию Ташкентского драмтеатра в шестидесятых годах прошлого столетия, мы с Мишкой попали по распеределению в Магаданский музыкально драматический театр. В этом театре существовал странный, на наш взгляд, обычай: отрабатываешь два с половиной года и можешь отправляться в отпуск чуть ли не на шесть месяцев.
Мы так соскучились за эти за два с половиной года по папам, мамам, старым друзьям, южным красавицам, настоящему сухому вину, горячему солнцу, шоколадному загару, фруктам-овощам, что практически весь отпуск не помышляли ни о чём другом. И только, когда до отъезда оставалось всего ничего, Мишка неожиданно выдал:
— Коля, ни ты, ни я отродясь не были в Москве. Айда за билетами и мчим в столицу.
Кто бы спорил.
Одна из наших любимых песен Булата Окуджавы: «Ах, Арбат, мой Арбат, ты – моя религия, мостовые твои подо мной лежат». Поэтому, оказавшись в Москве, не задумываясь ни о чём, забросив скромные пожитки в камеру хранения, мы поспешили к заветным мостовым.
Честно говоря, особого впечатления воспетая улица на нас не произвела.
Застыли, как изваяния, мы только перед театром Вахтангова. О самом Евгении Багратионовиче, к своему стыду, мы знали немного. Педагог по истории театра особо не выделял его в когорте имён великих режиссёров прошедшей эпохи. Но о том, что он поставил один из лучших спектаклей всех времён и народов – «Принцесса Турандот», мы были наслышаны. Именно это название и стояло в афише театра. До начала оставалось сорок минут. Мы ринулись в кассу. Какое там… у заветного окошечка было настоящее столпотворение. Самое забавное: оно клубилось, несмотря на то, что над кассой висела унылая табличка: «На сегодня все билеты проданы». Мы кинулись на улицу и поспешили за людским потоком к заветным театральным дверям. А вдруг перепадёт лишний билетик. Хотя бы один. Пусть хоть кому-то из нас повезёт. Наивные провинциалы. Таких страждущих было полным-полно. И тут Мишка толкнул меня в бок.
— Смотри, администратор в дверях сортирует зрителей. Давай к нему сунемся. Мы ж актёры, что ни говори, а свои люди.
Я горько усмехнулся. Пустое это дело, читалось на моём лице. Но Мишка схватил меня за руку и потащил. Раздался первый звонок… второй… третий… спектакль вот-вот должен начаться. Людской поток иссяк.
— Пойдём отсюда, — буркнул я.
Мишка решительно, пан или пропал, подошёл к администратору и протянул театральное удостоверение.
Я усмехнулся. Наивняк мой друг. И вдруг администратор улыбчиво произнёс:
— Господа артисты из солнечного Магадана?
У меня пересохло горло.
— Оттуда, — просипел я.
— Милости просим, — он сделал приглашающий жест.
Не веря своим глазам, мы очутились в фойе.
— Где-нибудь на приступочке устроимся, — сдавленно произнёс Мишка, всё ещё не верящий своему счастью.
— Постоять можем, — подхватил я.
— Я вас посажу в ложу ребята, – добродушно промолвил администратор. — Когда-то начинал службу актёром на театре Петропавловска–Камчатского. По тем меркам до вас рукой подать.
После спектакля, потрясённые охватившим до глубины души восторгом, перебивая друг друга понравившимися репликами пьесы, мы пробирались к выходу. У самых дверей нас перехватил администратор.
— Куда это вы, на ночь глядя?
— Надо вещи из камеры хранения забрать, поесть в кафе, в гостиницу, наконец, устроиться. — Беспечно ответил Мишка.
— Лихие вы ребята, — усмехнулся он, приобнял нас за плечи. — Размечтались. Кафе, гостиница… вы не в Чикаго мои дорогие. А ну шагом марш в актёрский буфет. Сейчас вас накормлю, определю на ночь в гостевой комнате, дам заветный адресок. Трёшник в день хозяину подкините и живите сколько хотите.
Когда мы уплетали бутерброды, запивая непривычнам для нас слабозаваренным чаем, в буфет вошла стройная темноволосая дама. Она обжигюще глянула на нас. Администратор вскочил и отвесил уважительный поклон.
— Добрый вечер.
Вошедшая величественно кивнула.
— Добрый вечер.
— Кто это? — прошептал я.
— Народная артистка России, первая исполнительница, блистательно сыгравшая принцессу Турандот – Цицилия Львовна Мансурова. Да ребятки… — протянул он, — заканчиваем ужин и в гостевую. Надо заняться вашим образованием.
И в гостевой он им занялся.
— Евгений Багратионович Вахтангов родился 13 февраля 1883 года во Владикавказе. Его отец Багратион Сергеевич Вахтангов был купцом 2-й гильдии. Мать – Ольга Васильевна из семьи тифлисских табачных фабрикантов Лебедевых. Отец мальчика был деспотичным и держал всю семью под контролем. Увлечений сына не признавал и не поддерживал. Учился Евгений во Владикавказской классической мужской гимназии. Но учеба не особенно занимала его, он увлекался танцами, музыкой, литературой. Много играл, сначала в домашних спектаклях…
— А у нас был дворовый театр, — восторженно начал Мишка, но я дёрнул его за рукав, он сконфузился и смолк.
— В 1904 году, — ободряюще глянул на нас администратор, — будучи в Грозном, он организовал труппу, с которой началась театральная жизнь этого города. Через несколько лет в нём давал спектакли Грозненский драматический театр, в котором была антерприза Вахтангова. В 1909 году Вахтангов начал обучение при Московском Художественном театре. Его зачислили сразу на второй курс при МХАТе. Именно тогда заложились и сформировались основы творческого мастерства Вахтангова и как актера, и как режиссера. Он начал ставить спектакли и играть в них сам в очень популярном самодеятельном Михайловском драмкружке, организованном Евгенией Иосифовной Завадской, матерью будущего режиссера Юрия Завадского. И для каждого спектакля Вахтангов разрабатывал мизансцены, выверенно и тщательно перечислял реквизит, все предметы, которые должны были находиться на сцене и их передвижение по ходу спектакля. Он тщательно описывал костюмы, придумывал грим и походку актеров, чтобы раскрыть характер персонажей.
— Вот как надо оттачивалось мастерство актёра, — невольно вздохнул я.
— Для своего времени, — кивнул администратор, —Вахтангов был режиссером - новатором. В 1911 году, окончив курс театральной школы Евгений Багратионович вступил в труппу Московского художественного театра. На него обратил внимание Константин Станиславский, который рассмотрел в нём преемника. Вот только не срослось. К сожалению, возможный преемник ушёл из жизни раньше учителя.
Константин Сергеевич сразу поручил молодому артисту вести практические занятия в Первой студии МХТ, открытой в 1912 году. Но Вахтаногову этого было мало. Параллельно с работой в МХТ он начал работать театрах: «Летучая мышь», «Бродячая собака».
Более того, его пригласили возглавить и играть в Студенческой драматической студии. Собственного помещения у студии не было, поэтому репетировали на съемных квартирах. Декорации делали из чего придётся, в основном из мешковины. Вахтангов решил попробовать создать новый «народный» театр, который должен прийти на смену элитарному. Увы. Сложности, связанные с неустроенным» существованием Студенческой драматической студии, сказались на первом постановке в 1914 году. Премьера пьесы Бориса Зайцева «Усадьбы Ланиных» провалилась. Всё это отразилось на Вахтангове. Станиславский запретил ему преподавать вне стен МХТ и Первой Студии.
— Мы также в студии пытались играть спектали в свободное от работы время, тоже увы… — со вздохом произнёс Мишка.
— Но студия Вахтангова не собиралась сдаваться. Она ушла работать «в подполье». В 1913 году к Вахтангову пришли студенты коммерческого училища. Они говорили, что не собираются делаться актерами, а просто мечтают приобщиться к театру. Но под лидерством Вахтангова их праздный интерес превратился в одержимость. Они захотели стать театром. Новоявленные актёры почувствовали себя состоявшимися личностями. Вообще, жизнь вахтанговской студии полна драматизма. Их несколько раз пытались закрыть, отнять здание. Вахтанговцы яростно сопротивлялись. Пошли к наркому просвещения Луначарскому, зачитали письмо и убедили его. Они остались самостоятельным театром. А в 1917 году студийцы заявили о себе как Московская драматическя студия Вахтангова.
Евгений Багратионович работал на износ. Это серьёзно сказалось на его здоровье. Но творческие порывы режиссёра в течение пяти лет сдерживали болезнь. В январе 1919 года врачи поставили Евгению Багратионовичу диагноз – рак желудка. Врачи сделали ему две операции. Но болезнь обострялась и к 1922 году он уже почти не поднимался с постели. Но взялся за постановку спектакля «Принцесса Турандот». Этим спектаклем он открыл новое направление в театральной режиссуре. Постановка задумывалась как смелый эксперимент игры: актёры изображали не только персонажей пьесы, но и самих себя, играющих в спектакле. Используя персонажи-маски и приемы итальянской комедии дель арте, Вахтангов наполнил сказку Карло Гоццы современными проблемами и злободневными вопросами. Всё, что происходило в стране, герои тут же со сцены обсуждали между собой по ходу действия. Блестяще «валяли дурака». То есть, современную проблематика преподносилась зрителю не прямо, а в виде своеобразной игры – полемики, споров шутливых диалогов героев друг с другом. Актёры не только произносили заученный текст пьесы. Они давали ироничные характеристики событиям, происходящим в стране.
— Этим мы насладились в полной мере на спектакле, — не выдержал я. — Михаил Ульянов, Николай Гриценко, Юлия Борисова, да все исполнители творили на сцене чудеса. Их импровизации смешили нас и зрительный зал до коликов.
— Но мне кажется, — не смог не высказаться Мишка, — смех смехом, а стоит задуматься и начинаешь понимать: что такое хорошо, а что такое плохо.
— Ты природный рецензент, Миша, — подмигнул моему другу администратор. — Точнее не скажешь.
Мишкина физиономия расцвела в улыбке.
— Однако перейдём, как это ни грустно, к печальному финалу моей мини лекции. Евгений Багратионович торопился закончить спектакль, работал днем и ночью. 24 февраля 1922 года состоялась последняя репетиция в жизни режиссёра. После его отвезли на извозчике домой. Больше в театре он не появлялся. Самочувствие режиссёра резко ухудшилось. Он перестал узнавать близких. Премьера «Принцессы Турандот» состоялась без него. 29 мая жена Вахтангова Надежда Михайловна позвонила в студию и сказала: «Приходите скорее!»
Евгений Вахтангов умер в этот же день, окружённый своими учениками. Перед самой смертью сознание вернулось к нему. Он сел, окинул учеников долгим взглядом и очень спокойно сказал: — Прощайте.
Ему было 39 лет. А в 1926 году Вахтанговская студия стала государственным театром имени Евгения Вахтангова. И ещё я хочу добавить: Вахтанговцы до сих пор считают, культивируют на практике его главный принцип: театр – это праздник! Красивый миф, правда, ребята? Но это не миф. Думается, не театр – праздник. а спектакль – праздник. Ведь трагический спектакль, по своему, тоже Он поднимает нас над повседневной жизнью, позволяет преодолеть её. Есть праздник – значит, есть спектакль. Это всё тоже преодоление. Ведь у Вахтангова всё держалось на преодолении повседневности, рреодолении боли и смерти. Вахтангов – это до сих пор великая неразгаданная тайна.
Мы не стали ахать и охать после услышанного. Просто от души поблагодарили этого удивительного человека. Утром покинули гостевую, забрали из камеры хранения вещи, устроились на квартире, заплатив хозяину за неделю вперёд. Конечно очень хотелось попасть ещё хотя бы на один спектакль вахтанговцев. Но Мишка заявил, что неприлично пользоваться добрым отношением человека, подарившего нам удивительню встречу с Евгением Багратионовичем.
Администратор сам позвонил и сказал, что выписал нам контрамарки на посещение театра на все оставшиеся дни. Этих дней нам с Мишкой вовек не забыть.