I walk down the garden paths,
And all the daffodils
Are blowing, and the bright blue squills.
I walk down the patterned garden paths
In my stiff, brocaded gown.
With my powdered hair and jewelled fan,
I too am a rare
Pattern. As I wander down
The garden paths.
My dress is richly figured,
And the train
Makes a pink and silver stain
On the gravel, and the thrift
Of the borders.
Just a plate of current fashion,
Tripping by in high-heeled, ribboned shoes.
Not a softness anywhere about me,
Only whale-bone and brocade.
And I sink on a seat in the shade
Of a lime tree. For my passion
Wars against the stiff brocade.
The daffodils and squills
Flutter in the breeze
As they please.
And I weep;
For the lime tree is in blossom
And one small flower has dropped upon my bosom.
And the splashing of waterdrops
In the marble fountain
Comes down the garden paths.
The dripping never stops.
Underneath my stiffened gown
Is the softness of a woman bathing in a marble basin,
A basin in the midst of hedges grown
So thick, she cannot see her lover hiding,
But she guesses he is near,
And the sliding of the water
Seems the stroking of a dear
Hand upon her.
What is Summer in a fine brocaded gown!
I should like to see it lying in a heap upon the ground.
All the pink and silver crumpled up on the ground.
I would be the pink and silver as I ran along the paths,
And he would stumble after,
Bewildered by my laughter.
I should see the sun flashing from his sword-hilt and the buckles on his shoes.
I would choose
To lead him in a maze along the patterned paths,
A bright and laughing maze for my heavy-booted lover,
Till he caught me in the shade,
And the buttons of his waistcoat bruised my body as he clasped me,
Aching, melting, unafraid.
With the shadows of the leaves and the sundrops,
And the plopping of the waterdrops,
All about us in the open afternoon—
I am very like to swoon
With the weight of this brocade,
For the sun sifts through the shade.
Underneath the fallen blossom
In my bosom,
Is a letter I have hid.
It was brought to me this morning by a rider from the Duke.
“Madam, we regret to inform you that Lord Hartwell
Died in action Thursday sen’night.”
As I read it in the white, morning sunlight,
The letters squirmed like snakes.
“Any answer, Madam,” said my footman.
“No,” l told him.
“See that the messenger takes some refreshment.
No, no answer.”
And I walked into the garden,
Up and down the patterned paths,
In my stiff, correct brocade.
The blue and yellow flowers stood up proudly in the sun,
Each one.
I stood upright too,
Held rigid to the pattern
By the stiffness of my gown.
Up and down I walked,
Up and down.
In a month he would have been my husband.
In a month, here, underneath this lime,
We would have broke the pattern;
He for me, and I for him,
He as Colonel, I as Lady,
On this shady seat.
He had a whim
That sunlight carried blessing.
And I answered, “It shall be as you have said.”
Now he is dead.
In Summer and in Winter I shall walk
Up and down
The patterned garden paths
In my stiff, brocaded gown.
The squills and daffodils
Will give place to pillared roses, and to asters, and to snow.
I shall go
Up and down,
In my gown.
Gorgeously arrayed,
Boned and stayed.
And the softness of my body will be guarded from embrace
By each button, hook, and lace.
For the man who should loose me is dead,
Fighting with the Duke in Flanders,
In a pattern called a war.
Christ! What are patterns for?
Образцы
Я брожу по дорожкам сада,
И всё здесь в цветенье:
Нарциссы, подснежники в ярко-голубом.
Я брожу по образцовым дорожкам
В платье жестком, парчовом.
С инкрустированным веером,
Напудренной прической
Я тоже — редчайший
Образец.
Платье переливается
И виднО
Серебристо-розовое пятно
От него на гравии
И бордюрах.
Я точь-в-точь как модница,
Прогуливающаяся на шпильках.
Никакой мягкости подле меня,
Только парча и корсет.
Я сажусь на скамейку, где нет
Солнца, под липой. Ведь всё во мне
Восстает на жесткий этикет.
Колышутся цветы
Вперед-назад —
Как хотят.
А я плАчу;
Липа уже зацветает
И мне на грудь лепесток одинокий слетает.
Шум падающей воды
От фонтана
Долетает сюда, —
Не молкнущий никогда.
А под жесткостью наряда —
Мягкость женщины, вошедшей в мраморный бассейн, укрытый
Изгородью живой настолько густо,
Что можно лишь догадываться — любимый рядом,
Скрыт ветвей переплетеньем,
И касанье струй подобно
Нежному прикосновенью
Рук любимых.
Что ж за лето в этом платье из парчи!
Я хотела бы увидеть платье — грудой на земле.
Серебристое и розовое — смято на земле.
Я — стать серебристой, розовой, бегущей от него,
Он, оступаясь, следом,
Моим смущенный смехом.
Я бы видела отблески от его эфеса и шпор от сапог.
Я б хотела
Завести его в лабиринты забавных дорожек,
Моего тяжело-обутого любимого,
Пока он меня там, в тени, не схватил бы,
И медь пуговиц жилета вмял мне в тело, обнимая,
Страстный, нежный, полный сил.
Тени от листвы, пятна солнца,
Шум воды, что от фонтана несется —
Я едва не теряю сознанье —
Невыносимо солнца сиянье;
Жгут сквозь тень его лучи
В тяжком платье из парчи.
Под цветком, на грудь слетевшем,
Уцелевшим,
Есть письмо, что я храню.
Всадник маршала сегодня утром передал его.
«Мадам, с прискорбием сообщаем вам, что лорд Хартуэлл
Пал в сражении в прошлый четверг*».
Я читала, а буквы то вниз, то вверх
Извивались подобно змеям.
«Что-то ответить, мадам?» — мой лакей.
«Нет» — говорю я.
«Проследите, чтобы курьер отдохнул.
Нет, без ответа».
И иду бродить по саду
Вдоль дорожек образцовых
В жестком платье из парчи.
На солнце цветы голубые, желтые гордо стоят,
Как на парад.
Я тоже прямо стою:
Удерживает образцово
Меня мой жесткий наряд.
Взад-вперед я брожу,
Вперед-назад.
Через месяц он стал бы моим мужем.
Через месяц здесь, под этой липой,
Мы разбили бы образец;
Для него — я, для меня — он,
Я — как Леди, он — как Полковник,
На этой скамье.
Он был убежден,
Что солнце благословляет.
Я отвечала: «Как вам угодно, лорд».
Он теперь мёртв.
Зимой и летом я стану ходить
Взад-вперед
По дорожкам образцовым
В жестком платье — за годом год.
Нарциссы и подснежники
Уступят свое место розам — и астрам — и снегам.
Я стану там
Ходить вперед-назад,
Неся свой наряд.
С блеском одета,
В парче, в корсете.
И храниться будет вечно мягкость тела от объятий
Каждой пуговицей платья.
Ведь мужчина, кто мог бы освободить меня, — мертв,
Убит, сражаясь во Фландрии,
В образце под названьем войнЫ.
Боже! Зачем образцы нужны?
Перевод С. Федосова
* Сражение во Фландрии во время Первой мировой войны 9 апреля 1918 года.
Рейтинг стихотворения — 52.