Моя матушка знаток одного дела -
сопровождения любимых ею людей в иной мир.
Самых маленьких, младенцев, она укачивает на руках,
тихо напевая или что-то нашёптывая.
Не знаю, как она утешала моего отца,
но я уверена, всё было сделано как положено.
На самом деле, это ведь схожие вещи:
готовить кого-то ко сну, или к смерти.
Все колыбельные будто говорят одно и то же:
успокойся, не бойся...
это как парафраз сердцебиения матери.
Те, кому жить, постепенно умиротворяются,
а те, кому умирать, противятся.
Умирающие подобны волчкам.
Они, как гироскопы,
движутся так быстро, что кажутся неподвижными,
а затем исчезают, разлетаясь на мельчайшие частицы.
В объятиях матери моя сестра была
как облако невидимых атомов.
Вот в чём разница.
Спящий ребёнок сохраняет свою целостность.
Моя мать видела смерть;
Она не рассуждает о целостности души.
Она сражалась с тьмой,
удерживая среди живых ребёнка, или старика,
пока темнота вокруг них сгущалась,
становясь всё плотнее и плотнее,
чтобы конце концов обернуться прахом.
Душа подобна телу, изменчивой материи.
С какой стати она должна оставаться невредимой,
сохранять верность одной единственной исчезающей форме,
когда можно быть свободной?
***
Lullaby by Louise Gluck
My mother's an expert in one thing:
sending people she loves into the other world.
The little ones, the babies--these
she rocks, whispering or singing quietly. I can't say
what she did for my father;
whatever it was, I'm sure it was right.
It's the same thing, really, preparing a person
for sleep, for death. The lullabies--they all say
don't be afraid, that's how they paraphrase
the heartbeat of the mother.
So the living grow slowly calm; it's only
the dying who can't, who refuse.
The dying are like tops, like gyroscopes--
they spin so rapidly they seem to be still.
Then they fly apart: in my mother's arms,
my sister was a cloud of atoms, of particles--that's the difference.
When a child's asleep, it's still whole.
My mother's seen death; she doesn't talk about the soul's integrity.
She's held an infant, an old man, as by comparison the dark grew
solid around them, finally changing to earth.
The soul's like all matter:
why would it stay intact, stay faithful to its one form,
when it could be free?