16 марта 2023 года - 220 лет Николаю Языкову ! . .
* * * * * * * * * * * * * * *
Николай Михайлович Языков родился в 1806 году, в Симбирской губернии, бывшей также родиною Дмитриева и Карамзина.
Волга "властительница Русских вод " — пояс России, прежде всего дала понятие поэту о величии, о красоте отчизны.— Сколько раз потом воспевал он родимую свою реку чудными стихами, то выражая в них благородные чувства пламенной любви ко всему родному, то описывая кистью художника роскошные картины Волжской природы; то воспоминая лучшие свои годы, проведенные на родине. Везде, где бы он ни находился, какие-бы различные предметы ни занимали его душу;—;всегда в ней оставалось довольно места для воспоминания о милой Волге. Так в ;Дерпте написал он известную песню, которая начинается следующими строками:
Из страны, страны далёкой,
С Волги-матушки родной,
Ради вольности высокой
Ради сладкого труда
Собралися мы сюда…
А в 1840 году, находясь в Ницце, воспел он с удивительною верностию в описаниях первую реку Русского царства, в стихотворении своём "К Рейну". Здесь Волга наша так хороша, что мне хочется, чтобы читатели полюбовались ею, и вместе с нею и Рейном, который также прекрасно описан здесь. Прочтите начало этого стихотворения:
"К Рейну."
Я видел, как бегут твои зелёны волны:
Они, при вешнем свете дня,
Играя и шумя, летучим блеском полны,
Качали ласково меня,
Я видел яркия, роскошные картины:
Твои изгибы, твой простор,
Твои веселые каштаны и ;раины,
И виноград по склонам гор,
И горы, и на них высокия могилы
Твоих былых богатырей,
Могилы рыцарства, и доблести, и силы
Давно, давно минувших дней!
Я Волжанин: тебе приветы Волги нашей
Принес я. Слышал ты об ней?
Велик, прекрасен ты! Но Волга больше, краше,
Великолепнее, пышней,
И глубже, быстрая, и шире, голубая!
Не так, не так она бурлит,
Когда поднимется погодка верховая
И белый вал заговорит!
А какова она, шумящих волн громада,
Весной, как с выси берегов,
Через её разлив не перекинешь взгляда,
Чрез море вод и островов!
По царству и река!… Тебе привет заздравный
Её, властительнице вод,
Обширных Русских вод, простершей ход свой славный,
Всегда торжественный свой ход,
Между холмов, и гор, и долов многоплодных
До темных Каспия зыбей?..
Далее следует какое же прекрасное описание почти всех рек, впадающих в Волгу.
Но возвратимся к Языкову, ещё ребенку.
Нет сомнения, что живые картины прекрасной природы много действовали на душу вдохновенного отрока. В то время, вероятно, запала в первый раз в грудь его искра поэтического огня. Этим обстоятельством, много объясняется та удивительная, редкая любовь, которую поэт питал к своей родине до самой смерти. 12-ти лет от роду, Языкова привезли для образования в Петербург.
Его определили в Горный корпус. Эстетическое чувство, волновавшее до сих пор бессознательно светлую душу юноши, получило теперь ясный, определенный вид, будучи образовано ученьем. В Петербурге Языков стал писать стихи. Поэзия явилась его воображению в самом лучезарном блеске, в каком она является ещё многим неопытным юношам, носящим в себе зародыши таланта. Он предался ей всей душой: от этого охладел вовсе к математическим наукам, составлявшим главную часть корпусного образования, и не мог продолжать курса. Год провел он в Петербурге почти без всяких регулярных занятий, а потом с рекомендательными письмами
Воейкова отправился в Дерпт для поступления в тамошний университет. Это было в 1823 году. Здесь начинается новая эпоха в жизни Языкова.
Семь лет (1823—1829), проведенные им в Дерпте самым приятным образом, пролетели как один весенний день.В продолжение этого времени талант его достиг полного своего развития. С 1823 года начинаются первый его произведения,
появившиеся в печати, а до 1829 их накопилось уже столько, что имя Языкова сделалось тогда известным всякому, сколько нибудь занимавшемуся отечественной литературой. Общество, в котором жил поэт, без сомнения много содействовало такому быстрому развитию его таланта. Оно состояло из лучших молодых людей, съехавшихся из разных мест России в Дерпт для образования. Все они были соединены теснейшею дружбою. Это чувство было собственностью каждого из тогдашних
Дерптских студентов но более всех отличался им Языков.
До конца жизни своей сохранил он в груди своей чувство дружбы, как первую драгоценность сердца, как лучшее сокровище человека, которое одно только в состоянии сделать для него рай на земле. И эта прекрасная вера в братство людей оправдывалась в жизни поэта на самом деле. Он всегда имел самых верных, самых искренних друзей, которые любили его, как родного. Я даже знаю одного человека, вовсе постороннего ему, который после смерти его ;наложил на себя траур.
И может быть ещё не один из друзей покойного показал такой трогательный пример печали.
В Дерпте Языков делил время между ученьем, веселостями и стихами. Всё, что только трогало душу поэта, находило немедленно отголосок в его музе. Таким образом по стихам его можно узнать даже биографию поэта, или по крайней мере, историю воспитания его души. С каким чувством приехал он в Дерпт, как ревностно предался труду и уединению — это можно видеть из стихотворения "Мои Пенаты", в конце которого поэт говорит:
Я не ищу Фортуны,
Ни почестей мирских,
Труды, безвестность, струны —
Блаженство дней моих.
А ты, моя свобода,
Храни души покой;
Мне музы и природа
Прекраснее с тобой;
С тобой мечты живее,
Отважный дум полет,
И песнь моя ;звучнее —
С тобою — я поэт!..
Эти стихи вполне выражают характер Языкова: свобода, труд, любовь к поэзии, независимость характера были постоянными благами его души. Но всего удивительнее то, что он начертал себе такия правила, будучи ещё 17-ти летним юношею: стихотворение «Мои пенаты» написано в 1823-м году.
Молодой человек с такими талантами, без сомнения, должен был обратить на себя внимание истинно умных людей. Жуковский, проводивший в те годы летнее время на даче, близ Дерпта, полюбил молоденького поэта со всею искренностью своей прекрасной души, для которой говорит П.А.Плетнев «появление всякого нового таланта составляет праздник.»
В скором времени Языков удостоился дружбы другого корифея Русской поэзии —Пушкина, жившего тогда в деревне своей матери, в Михайловском, которое так описывает он в своём последнем стихотворении «Опять на родине»:
Опять на родине! Я посетил
Тот уголок земли, где я провел
Отшельником два года незаметных.
Уж десять лет ушло с тех пор, и много
Переменилось в жизни для меня,
И сам, покорный общему закону,
Переменился я, но здесь опять
Минувшее меня объемлет живо,
И, кажется, вчера еще бродил
Я в этих рощах….
Вот смиренный домик,
Где жил я с бедной нянею моей.
Уже старушки нет, уж за стеной
Не слышу я шагов её тяжелых,
Ни утренних её дозоров. Вот
И холм лесистый, под которым часто
Я сиживал недвижим и глядел
На озеро, воспоминая с грустью
Иные берега, иные волны….
Меж нив златых и пажитей зелёных
Оно, синея, стелется широко:
Через его неведомые воды
Плывет рыбак и тянет за собой
Убогой невод. По брегам отлогим
Рассеяны деревни там за ними
Скрывалась мельница, насилу крылья
Ворочая при ветре...
Всеми этими прекрасными картинами оба поэта восхищались вместе летом 1821 года. Ничего нельзя себе представить приятнее той жизни, какою наслаждался Языков, в обществе Пушкина, в это незабвенное для обоих лето. Последний был тогда в лучшей поре своей литературной деятельности. В уединении, не развлекаемый докучным светом, он весь предавался творчеству своего разнообразного гения, посвящая всё свое время вдохновенным трудам. Некоторые главы "Евгения Онегина" написаны в Михайловском там же составлен план "Бориса Годунова".
После этого можно судить, как лестно было для Языкова проводить многие приятные часы в Михайловском.
Не редко собеседницею поэтов являлась старая няня Пушкина, Арина Родионовна, которую Языков в последствие воспел в двух стихотворениях. Последнее из них написано им на кончину этой доброй старушки. Оно очень трогательно. Вот начало его:
Я отыщу тот крест смиренный,
Под коим, меж чужих гробов,
Твой прах улёгся, изнуренный
Трудом и бременем годов.
Ты не умрёшь в воспоминаньях
О светлой юности моей,
И в поучительных преданьях
Про жизнь поэтов наших дней...
Лето, проведенное Языковым с Пушкиным, прекрасно описано первым в стихотворении: «Тригорское.» Кроме этих лестных знакомств, Языков сблизился ещё с бароном Дельвигом и с Баратынским. Тот и другой писали к нему прекрасные стихи. Особенно известен сонет Дельвига, который начинается так:
Младой певец! дорогою прекрасной
Тебе ;итти к Парнасским высотам:
Тебе венок плетут — поверь моим словам
Амур с Каменой сладкогласной...
Как должны быть эти стихи приятны были тому, к кому они писаны……
Теперь мне остается только сказать несколько слов о Дерптских стихотворениях ;
Языкова, чтобы окончить краткое описание этого периода его жизни. Все они носят на себе печать большего таланта, главная сила которого заключается не столько в изобретении мыслей, сколько в художественной обработке языка.
Какой бы предмет ни послужил вдохновением поэту, он непременно представит этот предмет верно, свежо, ярко, поэтически то, что у другого породило бы самые скучные стихи,— у Языкова порождает самые занимательные.
Всё, до чего он ни коснулся пером своим — от лучших подвигов древних Русских героев, до игры в свайку — от тризны на могиле до студенческой пирушки,— всё у него блещет самыми изящными, самыми гармоническими формами.
Но такое богатство языка не могло однакож заменить бедности содержания. Поразительное сходство видно здесь в жизни Языкова с его поэзией. Как сам поэт по своей молодости и по восприимчивости юной, пылкой души, увлекался часто тем, что не стоило увлечения: так и поэзия его воспевала иногда предметы, вовсе недостойные её.
Только тогда поэт достигал свойственной себе высоты, когда почерпал вдохновение в страницах Русской Истории, или в различных состояниях своей многосторонней души. Прочее же, написанное им в это время первой молодости его, восхищало только силою таланта, умевшего поэтизировать всё.
Скоро сам Языков почувствовал пустоту такой жизни. В 1829 году, собираясь ехать на родину, он говорил:
Там, вольный родины певец,
Я просветлею жизнью новой,
И гордо брошу свой лавровый,
Вином забрызганный венец...
Но эти слова были сказаны ещё не с полным убеждением сердца. В другое время поэт, тревожимый грустью, а может быть тайным предчувствием грядущих страданий,—красноречивее выразил духовную потребность к перемене жизни:
Молю, Святое Провиденье,
Оставь мне тягостные дни;
Но дай железное терпенье,
Но сердце мне окамени:
Пусть неизменен жизни новой
Приду к таинственным брегам,
Как Волги вал белоголовый
Доходит целый к берегам...
В 1829 году Языков поселился в Москве: он определился там на службу в Межевую канцелярию. Москва всегда славилась своим радушием, гостеприимством: стало быть не трудно поверить, что молодого поэта (ему было тогда только 23 года) принимали везде ласково, и что ему в Москве было очень хорошо. К тому же там, в то время, жили друзья его — Пушкин и Баратынский.
Но, кроме общества, кроме друзей, которые делали для ;Языкова столицу столь любезною, она была драгоценна его сердцу ещё по священным остаткам старины, по воспоминаниям о древней славе нашего отечества, которое он любил, как любят уже немногие в наше время. Сам он рад был Москве, как мирной пристани, в которой надеялся обрести счастие и покой. Он приветствовал её стихами, достойными своего предмета:
Я здесь — да здравствует Москва!
Вот небеса мои родные:
Здесь наша матушка Россия
Семисотлетняя жива!..
В самом деле, в Москве всё вызывало поэта на духовную деятельность,— согревало сердце, вдохновляло ум. В душе его родились новые, возвышенные мысли о назначении человека,— и тем более, художника на земле. Он смотрел на поэта уже не как на певца пиров, но как на посланника Бога. Вот что он говорил в 1831 году, в стихотворении "Поэту: "
Когда с тобой сроднилось вдохновенье,
И сильно им твоя трепещет грудь,
И слышишь ты своё предназначенье,
И видишь свой благословенный путь:
Иди ты в мир — да слышит он пророка;
Но в мире будь величествен и свят:
Не лобызай сахарных уст порока,
И не бери, и не проси наград!..
* * * * * * * * * * * * * * *