Персик – маленькая собачка, чуть крупнее таксы, не отчётливой породы то ли карликовый пудель, то ли облагороженный спаниель. Щеночком его подарили Санечке весной, и он, ввиду его прирождённой смышлёности, моментально стал всеобщим любимцем. Как и любая другая собачка, Персик обожал прогулки и, особенно, выезды на речку или в тайгу. От других своих соплеменников он отличался тем, что не умел приносить добытую дичь, хотя и был не против побродить по тундре в поисках этой самой дичи. Но больше всего он обожал рыбалку. Каждая рыба, особенно, если это была крупная мальма (сумасшедшая, как все женщины), схватившая блесну и вытаскиваемая на берег, вводила его в состояние, близкое к истерике. Видя, как в воде бьется добыча, он начинал суетиться, носиться по берегу, забегал в воду, повизгивал, пытался схватить ее ещё в воде, но в действительности схватил зубами рыбу только однажды.
Было ему всего несколько месяцев, не больше пяти. В начале августа в проточке Олы мы ловили некрупную мальму; самая крупная прошла ещё в июле. Персик бродил по берегу, знакомился с рыбаками, участвовал в рыбацких перекусах… Я вытащил средненькую мальмушку, снял её с крючка, и в этот момент ко мне подошёл незнакомый рыбак, поинтересоваться, на что ловлю. Мы разговарились, а мальмушка была у меня в руке. Персик подбежал, сделал пару кругов вокруг и вдруг залаял, глядя на меня. Не сразу я сообразил, что собачка потребовала посадить рыбу в садок, который был опущен в воду. После перемещения рыбы на место, Персик обнюхал садок, убедился, что мальмушка на месте, плавает в садке вместе с другими, после чего успокоился и побежал вдоль проточки обследовать других рыбаков.
Через несколько минут мы обернулись на возмущённый крик, перемежающийся с изысканной лексикой. По берегу несся человек, а впереди него бежал Персик, держа в зубах вполне приличную мальму. Собачка направлялась явно к моему садку, поэтому перехватить ее не составило труда. Выяснилось, что один из рыбаков вытащил мальму, которая, уже на берегу, сорвалась с крючка и устроила сумасшедший «танец», какой способны устраивать только пойманные мальма и кунджа. Персик, находившийся рядом, каким-то образом сумел схватить её и, полагая, что рыба, пойманная любым способом, должна оказаться в нашем садке, понес её хозяину. Увидев, что пойманную им мальму я отдал рыбаку, Персик выразил недоумение и пару раз невежливо гавкнул. Пришлось прочитать ему лекцию о правилах корректного поведения на рыбалке и об уважении к соседям и их уловам. Судя по тому, что в дальнейшем подобных случаев больше не было, Персик усвоил урок правильно…
Общение Персика с рыбаками, за исключением рассказанного случая, было вполне доброжелательным. Матёрые рыбацкие мужики, дочерна загоревшие на рыбалках, улыбались при встрече с ним, и он в ответ приветливо махал хвостиком. Частенько общение не ограничивалось только приветствиями. Как-то ловили горбушу на Ольском лицензионном участке. Народу было немного, рыба шла не густо, хотя год был «рыбный». По соседству два рыбачка решили попить чайку, и не только чайку, соорудили импровизированный стол с закуской, среди которой выделялся кружок краковской колбасы. Персик несколько раз вежливо прошёл мимо отдыхающих мужчин, с каждым разом все ближе к ним. Наконец его заметили и наградили кусочком колбасы. Персик с достоинством скушал её, поискал вокруг, но ничего больше не нашёл и под начинающимся дождём удалился к нашему рюкзаку. Рюкзак вместе с Персиком был укрыт пленкой, пленкой же, прижав её камушками, соседи накрыли свой столик. Подошёл косяк горбуши, народ похватал спиннинги и оживился, там и здесь вытаскивали бившуюся рыбу. Но дело шло к вечеру, в 20.00 участок закрывается, и рыбаки стали шкерить улов и собираться домой. Засобирались и наши соседи, но открыв пленку, остановились. Все было на месте, и огурцы, и помидоры, и хлеб, не было только колбасы. При этом пленка, укрывавшая закуску, была не тронута, как положили, так и лежала. Естественно, возникли вопросы к Персику, однако собачка сделала вид, что не понимает, о чем её спрашивают. Один из мужичков, более других подвыпивший, говорил: «Абрикос, ну признайся, это ты колбасу стащил?!». Персик делал недоуменный вид, обнюхивал наш рюкзак, контролировал процесс подготовки улова к транспортировке и не обращал никакого внимания на эти вопросы. Так эта загадка и не разрешилась, но Персика с тех пор знакомые рыбаки стали называть Абрикосом…
Во время сплава по речке Персик всегда стоял на самом носу надувной лодки, и было удивительно, как он удерживается на гладкой поверхности прорезиненной ткани. Если в каких-либо местах сливались две струи или при слиянии Ланковой с Олой возникали небольшие волны, на которых лёгкая лодочка начинала подпрыгивать, то Персик падал в воду. После вытаскивания из воды в лодку он отряхивался и снова располагался на самом носу. Однажды на слиянии в том месте, где Ола делает крутой поворот, после падения струя вынесла его к противоположному берегу. Он выбрался на косу, перебежал вверх по течению напротив меня и поплыл, однако течение вновь отнесло его к противоположному берегу. Это опыта оказалось достаточно: смышлёная собачка забежала метров на десять выше по течению и благополучно переплыла Олу… Когда же мы шли на моторе, то Персик усаживался ко мне на колени и оттуда созерцал окрестности. На коленях у меня он всегда сидел и в автобусе и когда рыбачили зимой со льда…
Как уже говорил, охотничьи инстинкты у Персика были слабее рыболовных. Правда уже в зрелом возрасте один раз он все-таки подтащил сбитого чирка к берегу, но выносить его на берег, тем более, подавать, как это делают приличные охотничьи собаки, он не стал. Не в этом было его предназначение, а в том, что был он азартным рыбаком и прекрасным товарищем… Собираюсь на рыбалку. Спиннинги (основной и запасной), блесны, прочий припас, термос, гренки. Персик все сразу же понимает, ложится на коврик у двери, хотя обычно он там не любит лежать. Его не слышно и почти не видно, кажется, что он становится меньше и меньше. Чем дольше сборы, тем он незаметнее. Наконец дело доходит до сапог. Сажусь на стульчик у двери, надеваю первый сапог, и раздается тишайшее, почти не слышное поскуливание. После второго сапога поскуливание становится чуть-чуть громче. Поднимаю глаза и встречаю внимательнейший и смиреннейший взгляд, говорящий «Я самая послушная собачка в мире. Без меня рыбалки не получится, ну неужели меня не возьмут?». Наконец, произношу только одно слово: «Пойдёшь», и тут же следует гигантский прыжок вверх, начинается суета, беготня, обнюхивание рюкзака, лодки, удочек, метание между входной дверью и комнатами… Происходит то, что называется счастьем!