Благодарю за искренний и чувственный отзыв! Невероятно рада, что вам понравилась работа, что получилось передать те настроения, которые хотелось, и вызвать эмоции.
Нет слов чтобы выразить восхищение этой работой! Я позволила себе улыбнуться только тогда, когда Кроули вспомнил Раскольникова (шутка реально смешная, жаль не все ее поймут), в остальное же время ощущала боль и обиду за Кроули, которому пришлось быть пленником воспоминаний. А когда он решил уйти из мира сего… Сердце пропустило удар, ведь еще чуть-чуть и он бы выпил святой яд. Как же хорошо, что Азирафаэль появился вовремя, а главное вспомнил кем на самом деле является Кроули.
Спасибо за такую чувственную работу, автор!
Посвящение:
Ночи и прекрасной песне "House of memories".
Описание:
"Когда воспоминания станут табу"
Кроули не спит. Смотря на звёзды, вспоминая первые дни, вспоминая Падение, он чувствует горячие слезы на лице. Андромеда и Персей - двое возлюбленных, что всегда вместе. Двое, что создали созвездия и легенду. Но один из них не помнит...
Воспоминания превращаются в табу.
Кроули не спал. Луна, сияющая и полная, отвечала своими лучами на его взгляд. Ночь была тихая, спокойная, лишь только редкая ночная птица тревожила окраину города шелестом своих крыльев.
Сидя на подоконнике и покачивая в пальцах стакан односолодового виски, мужчина опустил взгляд на алкоголь и сделал небольшой глоток. Помнится, однажды он проспал весь век… Кроули усмехнулся. Когда же сон, ранее такой желанный и теплый, кутающий в свои объятия, стал таким убивающе-холодным, жестоким киллером, ранящим не насмерть? Нет, ни в коем случае, только не смерть. Жертва должна мучаться, мучаться как можно дольше, вариться на медленном огне ада своих воспоминаний и мыслей, пропекаться изнутри, долго, вдумчиво, тщательно, пока всё изнутри не будет выжжено, словно его белые перья при Падении.
Кроули прикрыл глаза, не давая непрошеным слезам пролиться в стакан. Он никогда не разбавлял виски, не то, что льдом, а уж тем более — слезами. Вновь сделав глоток, он отставил алкоголь в сторону, прислоняясь виском к стеклу окна и поднял взгляд на звёзды. Когда-то он помогал их создавать… Когда то давно, ещё о Людях даже слухов не прошло, а он парил в безмолвии Вселенной, взмахом руки выстраивая отдельные горящие звёздочки в изящные фигуры, кои люди позднее прозвали созвездиями.
Мысль, взгляд, взмах руки, лёгкий ветерок Благодати — Центавр. Ещё одна мысль, прищур, невесомое касание пальцев — созвездия Большого и Малого Псов. Росчерк по небу — Цефей, мечтательная улыбка — Кассиопея, вложенная Сила — и звёзды сложились в прекрасных Андромеду, тихий шорох рядом — Персей. Вновь взятый в руку стакан полетел в стену, разбиваясь на тысячи мелких осколков, будто звёзды брызнули в рассыпную от внезапной вспышки гнева, расплескивая остатки виски.
Кроули сжал пальцы, вновь разжал их, беря эмоции под контроль и опустил взгляд на пол. Разлитая янтарная жидкость, если закрыть глаза на цвет, была похожа на Млечный Путь, а осколки блестели рядом, хаотично выстраиваясь в подобие созвездий. Взгляд вновь наткнулся на нелепое подобие Андромеды… Одиночество. Вот, что было теперь у него, вот что Она ему подарила тогда…
***Много тысячелетий назад…***
Рафаил заправил огненно-рыжую прядь непослушных волос за ухо и счастливо улыбнулся, глядя на свое последнее творение. Любовь. Во, что он вложил в него. Рядом раздался шорох перьев и вот уже Начало Азирафелаэль стоит плечом к плечу рядом с ним, так же гордо смотря на созвездие Персея.
— Потом расскажем людям легенду о этих двух созвездиях. — Прошептал белокурый ангел, нежно улыбаясь и глядя на возлюбленного.
— Какую? — Рафаил с интересом встрепенулся, переводя взгляд темно-карих, словно топленый шоколад, коего ещё не придумали, глаз на своего Подопечного.
— Оу… Как тебе легенда о том, что было множество, огромное множество Богов?
— Странно… Но ведь Бог одна! Иль она многолика? — Рафаил нахмурился вслед за Азирафаэлем.
— Рафи, твои вопросы однажды не приведут ни к чему хорошему… И это лишь легенда, сказка! Слушай дальше! — Недовольно цокнув языком, херувим вновь мечтательно разулыбался, продолжая…
— Жила была Андромеда — дочь Цефея и Кассиопеи. Она славилась своей невообразимой красотой, но и вздорным характером. Однажды Андромеда неосторожно обмолвилась, что ее красота многократно превосходит красоту нереид…
— А кто это?
– Пускай будут морские нимфы. Так вот… Разгневанные, они попросили Посейдона, например, Бога морей, наказать девушку, и тот послал к берегам Эфиопии морского монстра, который начал пожирать местных жителей.
— А почему Эфиопия? Глупое название…
— Рафаил! Ну перестань сыпать вопросами! Просто из головы взял! Итак… Остановить его могла лишь жертва, а именно — сама Андромеда. Цефей нехотя согласился, и, казалось бы, судьба девушки на этом была уже предрешена, но в самый последний момент ее спас Персей, сын Зевса и Данаи. Вскоре Андромеда и Персей поженились, родили шестерых детей, а сама легенда «отпечаталась» на ночном небосклоне.
— А почему шестерых?
— Слушай, да ну какая разница? Красивое число. И вот, теперь созвездие Персея на небе соседствует с созвездием Андромеды, в знак того, что влюбленные до сих пор вместе…
Рафаил светло улыбнулся и присел на маленькую туманность, с нежностью смотря на рассказчика. Поманив Азирафелаэля к себе, он дождался, пока тот подойдёт, и схватил за руку, роняя на себя и даря лёгкий поцелуй.
— Мне нравится легенда. Они будут… Как мы. Любовь, и ничто нас не разлучит! Верно?
— Конечно верно, Рафи… — Ангел улыбнулся и присел рядом, с нежностью смотря на их творение.
— Рафаил!!! Нет! — Крик херувима мог бы уничтожить государства, такой он был силы и столько в нем было боли и отчаяния, когда он увидел, как рыжие волосы подпаляет такой же рыжий огонь, как хрупкая фигура падает в бездну, тонкая рука хватает воздух, с любимых губ срывается крик, а белоснежные крылья с почти незаметными черными крапинками, словно звёздное небо, покрываются копотью навечно.
Азирафаэль рвался, кричал, плакал, молил, жгучие святые слезы скатывались по его лицу, с губ уже было начали срываться проклятия, но чья то сильная рука вовремя зажала ему рот, второй все так же удерживая и прижимая к себе. Херувим бессильно осел наземь. Гавриил опустился рядом с ним, сам смахивая слезы и молча обнял за плечи.
— Азирафаэль, брат, мы все потеряли кого-то… Но… Но это Её План, помнишь?..
Ответом ему был крик в самое небо. На миг, созвездия Персея и Андромеды погасли, чтобы вновь засиять ярче прежнего. Бездна закрылась.
Азирафаэль недоуменно огляделся, как и остальные ангелы, тут и там воющие от боли потери мгновение назад, вытер собственные слезы и с удивлением взглянул на мокрую ладонь. О ком он молил? О ком плакал? Какая разница… Они все — предатели, мерзкие и грязные. Ему нет до них дела. Взгляд наткнулся на два созвездия, что светили ярче остальных, и в груди херувима что то болезненно затянуло. Что за странные созвездия? Ему нет дела. Или всё же…?
Я был глупцом.
***Наши дни***
Спустив ноги на холодный пол, Кроули слегка поморщился. Да, эта квартира — совсем не то, что уютная туманность. Щелчок пальцами, вложенная Сила — и рассыпанные по полу «созвездия» и «Млечный Путь» вновь собрались в стакан с виски.
Долив алкоголя, Кроули прошел в кабинет и поставил многострадальный стакан на стол, беря взамен с того атлас. Взмах руки — созвездия, пускай и нарисованные, вновь закружили вокруг него. Жгучие слезы вновь покатились по лицу, он осел на пол, едва держась за подлокотник трона. Крик, сравнимый по боли с давнишним криком любимого херувима — последнее воспоминание о небесах — пронзил ночную тишь, срываясь с губ демона. Слезы, уже ничем не сдерживаемые, яркими отблесками звёзд полились на пол.
— Когда же, Азирафаэль, когда же я перестану быть слишком быстрым для тебя?! Почему меня заставили помнить тебя?! За что мне это?! Быть может, о, только представь, если бы ты помнил, ты бы сбежал со мной на Альфа Центавру?! Совсем близко к гребанной Андромеде! Такой вид на те два созвездия! Какая же ирония, подумай, создал Персея, спасшего Андромеду, ты, а теперь спасаю тебя я, я, который создал Андромеду! — Кроули захлебнулся собственным криком, окончательно теряя опору трона и падая на пол. Слезы сдавили горло новым спазмом.
«Как же я жалок…» — промелькнула мысль.
Уже к утру, ровно к 12 пополудни, мужчина сидел на скамейке, будто и не было той ночи, и ждал своего друга. Лишь глаза бы выдали его, но, к счастью, очки, некогда прикрывавшие лишь змеиный взгляд, теперь сослужили ему хорошую службу.
Азирафаэль, как всегда в нелепо-старомодном костюме, с искренней улыбкой на лице, подошёл к скамеечке.
— Кроули! — Обладатель имени лениво повернул голову на ангела, привычно растянул губы в приветственном оскале. — Ты так внезапно позвонил утром и назначил встречу… Что-то случилось? Твои снова объявились? — Улыбка на полноватом лице чуть угасла, уступая место напряжённости и взволнованному тону.
— О, нет, что ты. В этом отношении всё прекрасно, меня никто не трогает. Тебя тоже?
— Абсолютно никто! Мы здорово забили бабок тогда! — Радости в голосе ангела было хоть отбавляй.
— Баки забили, Азирафаэль! — Кроули тихо взвыл, посмеиваясь сквозь накатившее чувство стыда. — Забить бабок — это в стиле Раскольникова, а забить баки — обмануть! И то, скорее уж пустыми разговорами, а не сменой облика. Прошу тебя, не используй ты эти дурацкие фразеологизмы, тебе не к лицу.
Азирафаэль смущённо потупил взгляд, но всего на миг, тут же снова вскинувшись:
— Стой. Если твои не объявились, то что же случилось? — Теперь уж настала очередь смущаться Кроули. Тот слегка нервно потеребил рукав рубашки, поправил галстук-боло, чуть кашлянул для проверки голоса и будничным тоном спросил:
— Как насчёт Ритц? Там чудесным образом освободился столик, я угощаю… Там и поговорим. — Спешно добавил он, видя, что ангел никуда не собирается уходить, пока не получит ответ на волнующий вопрос, даже ради угощений. Однако тот, чуть поколебавшись для виду, кивнул, и странная парочка направилась к любимому ресторану.
— …И потом эти два ангела создали прекрасные созвездия — Персея и Андромеды, придумав легенду. — Закончил Кроули свой рассказ, намеренно говоря будто про незнакомых ангелов, словно рассказывая сказку.
«Благо, не видно моего испытующего взгляда за очками… Ну же, Ангел, давай, вспомни меня, прошу…» — Мысли теснились в голове Кроули, чувство недосказанности ушло, уступая место липкому, мерзкому чувству, кое люди обозвали «интуицией». И, как видно, не зря.
— Бред какой то. Прости, дорогой, но правда дурацкая история. Не могу представить, чтобы два ангела любили друг друга. Это же грех! Должно любить только Её! — Спесь и гордость, звучавшие в голосе Азирафаэля в начале фразы, переросли в лёгкую неуверенность к концу, потеряв всю запальчивость.
— Если бы это мне рассказывал не ты, — ангел решительно отстранил от себя опустевшую тарелочку из-под десерта, — я бы определенно назвал его сумасшедшим, но я то знаю, старый Змий, какой ты любитель сказок! — Дружелюбно улыбнувшись, ангел подтянул к себе какао, с наслаждением делая первые глотки.
Кроули почувствовал, что второй раз Падает. «Бред… Сказок… Грех… Сумасшедший…» — набатом стучало в висках, а ночные слезы вновь стали давить на горло, угрожая вылиться прямо здесь. Силой воли подавив это, демон натянул самую непринуждённую ухмылочку, на которую только был способен сейчас.
— Конечно, Ангел. Какой глупец поверил бы в это, верно?
«Я! Я бы поверил!» — кричал внутренний голос Кроули. — «Глупец… Да, я глупец, Ангел. Я был глупцом, тщетно надеясь, что ты вспомнишь, поймёшь, поверишь. Глупец, ведь любил. Глупец, ведь люблю. Глупец, ведь буду любить…»
Пообещай мне место в твоей памяти.
Холод. Первое, что почувствовал Кроули, вернувшись к себе домой. Страх. То, что накатило на него от одной лишь мысли о том, что он собирается сделать. Умиротворение. Наконец то боль закончится… Грусть. Воспоминание о крике херувима, о страхе и боли в голубых глазах, когда их обладатель передавал термос с жидкой смертью. Хотя, может быть он и забудет. Нет Кроули — не надо предотвращать ничьи козни, прерываться на что то…
Именно так рассуждал демон, пока шел до сейфа, в котором лежал запасной термос со святой водой. Открыть сейф, взять термос, закрыть сейф, поставить термос на стол, сесть на трон. Кроули грустно усмехнулся. Когда то он просил святую воду у ангела для защиты… Теперь защита нужна ему самому. От самого же себя.
Прикрыв глаза, Кроули вновь мысленно перенёсся в то, отчаянно желанное и недоступное более, время…
***Много тысячелетий назад…***
— Рафи, смотри! Я создал в Саду цветочную поляну! — Светловолосый херувим с радостным смехом закружил вокруг архангела, пока тот лишь снисходительно, но не менее искренне улыбался, наблюдая за радостью возлюбленного. На большее его уже не хватало. Скоро Люцифер с ребятами пойдут бунтом, и ему нужно быть там… Это пугало и восхищало одновременно, но он не хотел, чтобы хоть капля его страха передалась светлому Азирафаэлю. Нет, это было бы слишком жестоко, заставлять того страдать. Всё же закончится хорошо, не так ли?
— Архангел Рафаэль! Твое наказание Падшего — пресмыкаться перед всеми, ползать в их ногах, будучи проклятым за свою гордость и самодовольство! Ты также будешь на века разлучен с любовью своей! Коль не восстанешь вновь, память его не позволит тебя узнать, а коль узнает — тюрьма воспоминаний будет и ему наградой, в невозможности узреть вновь тебя, Рафаэль! Для тебя же забвение не наступит никогда. Будь пленником своей памяти, заклинаю тебя! — Голос Всевышней, казалось, лился отовсюду и ниоткуда одновременно, гремел на все Небеса, и лишь в голове Падающего, летящего в пропасть бывшего Архангела…
***Наши дни***
Кроули резко открыл глаза, выныривая из воспоминаний и дрёмы. Восстать вновь… Он взглянул на термос. Наказано было демонам избегать святой воды, а если он собирается, значит…
Кроули резко поднялся с кресла и подошёл к телефону, замирая на миг в нерешительности. Хотя… Что ему уже терять?
Сняв трубку, он набрал заученный давно номер книжного магазина A.Z.Fell & CO, и стал напряжённо вслушиваться в гудки.
— Кроули? Что то случилось? Мы же час назад расстались только. Все хорошо, дорогой мой? — Нежно-взволнованный голос ангела разлился ядом по венам Кроули.
— Ангел… — Голос не слушался, хрипел. Кашлянув в сторону, он продолжил:
— Ангел, могу я попросить об одном одолжении?
— Ты меня пугаешь, Энтони… Конечно, всё для тебя.
Кроули зажмурился, нервно проводя раздвоенным языком между губ.
— Пообещай мне место в твоей памяти, Ангел… — Прошептал он в трубку и тут же повесил ее, сбрасывая вызов, не в силах слушать ответ.
Кроули прошел мимо растений, впервые на них не накричав, а лишь ласково проведя кончиками пальцев по листьям, прощаясь. Вышел на улицу, погладил Бентли по капоту. Вновь вернулся в квартиру, обошел всю, прощаясь с каждым уголком, с каждым кусочком памяти, с каждым криком, с каждым стоном, с каждым смешком, что слышали эти стены. Слабо улыбнулся, вернувшись в кабинет и погладил по металлическому боку клетчатый термос. Тот словно кричал: «Вспомни обо мне, Кроули, когда решишь всё закончить, вспомни о херувиме, которого так всегда любил!»
Но Кроули не мог вспомнить, ведь и не забывал никогда. Зажмурившись от ассоциации, он взял щипцы, открутил крышку термоса. Налив в стакан виски, разбавил святой водой. Что ж, должно хватить… Как там? Даже одна капля освятит хоть целое море?
Демон сел в трон, покачивая стакан в руке. Глубокий вдох. Выдох.
Чуть раскрутив «воронку» в стакане, демон поднес стакан к губам и…
Стакан пропал. Кроули недоуменно уставился на пустую руку, и только после по голове ударило осознание мощного потока благодати и ярости, исходившей из-за его спины. Он медленно оглянулся, словно не веря в происходящее, и наткнулся на пылающего от злости херувима.
— Не смей! Не смей исчезать, не смей просто так уходить и сдаваться, глупый ты демон! — Крик Азирафаэля, наполненный праведным гневом, едва не снёс Кроули с трона, заставляя сшибить открытый термос, неосторожно дернувшейся в попытках найти равновесие, рукой.
Словно в замедленной съемке, демон увидел, как святые капли летят прямо ему в лицо, как Начало Азирафаэль с испугом дёргается к нему, преграждая путь жидкой смерти к демону спиной, и время вновь возвращает свой темп. На невыносимо долгое мгновение они застывают вот так — сидящий на троне Кроули, упершийся руками по бокам от его головы Азирафаэль, нависающий в сантиметрах пяти-десяти от его лица.
И следом — судорожный вздох ангела, отшатнувшегося от Кроули. Херувим сжал виски и с болезненным стоном рухнул навзничь, чтобы через миг отчаянно закричать, выплескивая мощные волны Благодати в пространство.
Поверьте. Вы бы кричали так же, если не громче, если бы все воспоминания, утерянные чуть более шести тысяч лет назад, нахлынули на вас разом, вместе с пережитой болью.
Спустя несколько безумно долгих мгновений, Азирафаэль поднял взгляд на демона, сидевшего неподвижно, словно пытаясь казаться статуей.
— Р… Рафаэль… — Пораженно выдохнул тот, смотря во вмиг расширившиеся глаза демона.
— Азирафаэль… Ты…
— Вспомнил. Я… Я всё вспомнил. Рафаэль… Кроули… Боже, как я заблуждался сегодня! — Азирафаэль, продолжая что то бессвязно бормотать, быстро щёлкнул пальцами, уничтожая малейшие следы святой воды на своем пиджаке и в принципе на расстоянии ближайшего километра, и ринулся к Кроули, судорожно обнимая того. Слезы, на этот раз облегчения, затопили змеиные глаза, когда их обладатель почувствовал сильные руки, сжимающие его в объятиях.
Долго ли они так просидели? Одной Богу известно, но когда отстранились друг от друга, за окном уже вновь сияли звёзды, а ярче всех на звёздном небе выделялись своим свечением Андромеда и Персей...
Примечания:
Итак, вот и конец, написанной на скорую руку под вдохновением, работы
Простите за смятый конец и всем спасибо за прочтение.