Я просила о многом; я и получила много.
Я просила о многом; а получила я мало, не получила
почти ничего.
А в промежутке между этим и тем? Несколько зонтов, раскрытых под крышей.
Пара туфель, ошибкой оказавшаяся на кухонном столе.
О, неправда, неправда, – это мой характер! Я была
жестокосердна, отдалялась от всех. Была
себялюбива, упряма до тирании.
Но я и всегда была такова, даже в раннем детстве:
маленькая, темноволосая, боялась других детей.
И я никогда не менялась. Это в сосуде абстрактный
уровень текущего везения
за ночь из высокого превращался в низкий.
Было ли это море? Может быть, оно подчинялось
небесной силе? Чтобы со мной ничего плохого не случилось,
я молилась. Я старалась стать лучше.
И вскоре мне показалось: то, что начиналось как ужас
и вызрело в моральный нарциссизм,
могло и на самом деле превратиться
в реальный духовный рост. Возможно,
именно это имели в виду мои друзья, когда брали меня за руку
и говорили, что поняли,
на какие оскорбления, какие невероятные унижения я шла,
подразумевая (так мне однажды подумалось), что я немного не в себе -
отдавать так много за такую малость.
Что бы они ни имели в виду, я была хорошая (при этом мне сильно сжимали руку) –
хороший друг и человек, не пафосное создание.
Это я-то не была пафосной! Я рисовалась себе значительной,
как королева или святая.
Так вот, всё это подводит к интересной догадке.
И меня осенило: главное - это поверить в усилие;
поверить, что из всего лишь попытки получится что-то хорошее –
добро, на котором совершенно не оставляет пятна ложное изначальное побуждение
убедить или очаровать.
Что мы без этого?
Кружащиеся в темной вселенной,
одинокие, испуганные, неспособные влиять на свою судьбу, -
Что в нас на самом деле есть?
Грустные трюки с приставными лестницами и туфлями,
трюки с подвохом – постоянно совершаемые
с не самыми чистыми мотивациями
попытки сформировать характер.
Что в нас есть, чтобы умилостивить высшие силы?
И я думаю в итоге, что этот самый вопрос
И погубил Агамемнона: там, у берега,
наготове корабли греков, моря
не видно за безмятежной гаванью, будущее
чревато смертью, неопределенно; с его стороны глупостью было полагать,
что его можно контролировать. Лучше бы он сказал:
Нет во мне ничего. Твоею милостью я есмь.
The Empty Glass
BY LOUISE GL;CK
I asked for much; I received much.
I asked for much; I received little, I received
next to nothing.
And between? A few umbrellas opened indoors.
A pair of shoes by mistake on the kitchen table.
O wrong, wrong—it was my nature. I was
hard-hearted, remote. I was
selfish, rigid to the point of tyranny.
But I was always that person, even in early childhood.
Small, dark-haired, dreaded by the other children.
I never changed. Inside the glass, the abstract
tide of fortune turned
from high to low overnight.
Was it the sea? Responding, maybe,
to celestial force? To be safe,
I prayed. I tried to be a better person.
Soon it seemed to me that what began as terror
and matured into moral narcissism
might have become in fact
actual human growth. Maybe
this is what my friends meant, taking my hand,
telling me they understood
the abuse, the incredible shit I accepted,
implying (so I once thought) I was a little sick
to give so much for so little.
Whereas they meant I was good (clasping my hand intensely)—
a good friend and person, not a creature of pathos.
I was not pathetic! I was writ large,
like a queen or a saint.
Well, it all makes for interesting conjecture.
And it occurs to me that what is crucial is to believe
in effort, to believe some good will come of simply trying,
a good completely untainted by the corrupt initiating impulse
to persuade or seduce—
What are we without this?
Whirling in the dark universe,
alone, afraid, unable to influence fate—
What do we have really?
Sad tricks with ladders and shoes,
tricks with salt, impurely motivated recurring
attempts to build character.
What do we have to appease the great forces?
And I think in the end this was the question
that destroyed Agamemnon, there on the beach,
the Greek ships at the ready, the sea
invisible beyond the serene harbor, the future
lethal, unstable: he was a fool, thinking
it could be controlled. He should have said
I have nothing, I am at your mercy.