…Я думала, что жёны художников, должны быть непременно красивыми. Такими, чтобы глядя на них служители холстов бросали дела земные и хватались за кисти, пытаясь разгадать-запечатлеть то неуловимо влекущее в изящном наклоне головы с рыжим нимбом волос, в бездонных глазах цвета потаённой грусти. И чтобы они говорили, складывая при этом губы бутоном, а маленькой рукой отводили рассыпанные пряди за молочную раковину уха…
Она была статной, полной, с короткой стрижкой цвета спелой пшеницы. Говорила медленно, смотрела спокойно, будто заранее отсекая все намеренья улучить её хоть в какой-то родственной связи с ветреной музой. На её летнем платье распласталось изображение махаона, практически одного с ней размера и когда она плавно перемещалась в пространстве, он нелепо взмахивал крыльями в попытке сорваться с грандиозной фигуры и перепорхнуть на что-либо не такое монументальное.
Более несочетаемую пару было сложно представить. Если он казался лёгким яликом, то она – надёжным якорем.
Её появление в мастерской было редким событием. Все эти танцы с самобичеванием возле натянутого на подрамник куска ткани, заляпанного красками в хаотичном порядке, были чужды и непонятны ей. Каким образом всё это приобретало в конечном итоге очертания побережья, пирса и маячивших фигур у кромки воды, оставалось для неё тайной. Она знала, что он – признанный мастер и этого было достаточно.
Обитель творческих изысканий располагалась на последнем этаже жилого дома и под вечер служила не только местом, где проявлялся мир светотеней, но и встреч с дискуссиями на темы далёкие от искусства. Иногда здесь появлялись странного вида девицы, с манерами заблудших ангелов, не понимающих, как они очутились в этом грубом, ничего не смыслящем в высоких материях мире. Но они исчезали так же бесследно, как краска под воздействием растворителя.
Ещё у художника были две дочери, точно ксерокопии похожие на него самого, но начисто лишённые тяги к творчеству и труду. Ценность картин для них определялась количеством нолей за первыми цифрами в выписанном чеке. Он, как и полагалось, души не чаял в этих созданиях, время от времени запечатлевая их для семейной истории. Не «девочки с персиками», конечно, но несомненно любимые им свидетельства того, что жизнь всё-таки имеет очертания реальных людей, а не только их искусно изображённых отражений…
Всё это вспомнилось мне совершенно отчётливо в один из мартовских дней, когда асфальт был уже плешив от стаявшего местами тёмного снега и заляпан кляксами луж. В воздухе витало беспокойство, будто природа после долгого сна старалась припомнить события, ему предшествовавшие, ещё не зная, продолжить прерванный холодом бег за временем или начать новый отсчёт. Грязные воробьи вспоминали азы пения, важные сороки грассировали, вышагивая по обочинам.
Я не сразу узнала женщину, идущую мне на встречу. Выцветшая акварель глаз, скобка рта, с опущенными уголками, тяжеловесная уверенность походки… Махаона, конечно, не было, он остался в прошлом. Да и прошлое казалось размытой картиной в раме на одной из стен. Вспомнилась краткая заметка в новостной колонке о талантливом художнике, картины которого были выставлены в N*** галерее.
Сочетание несочетаемого. Вечная для меня загадка.
У магазина, на привязи, сидел французский бульдог, терпеливо ожидая прихода хозяина и все своим видом показывая, что происходящее ему мало интересно. Я – сторонний наблюдатель, обнимала приобретённые книги – два ещё неведомых мира, открыть которые мне только предстояло.
Жизнь, многообещающая и прекрасная, пульсировала в каждой оживающей ветке и требовала активного в ней участия…
Март 2023 года.