«Горе от ума» как отражение будущего бракованного брака Петербурга и Москвы.
0 Лейтмотивом «Горя от ума» является сватовство Чацкого к Софье
1 Москва первопрестольная была на месте Коломны. Её сжёг Наполеон 1
2 Новодельная Москва как средоточие подкаблучников, раскритикованных Чацким
3 Подкаблучничество – следствие российского женовластия после реформ двойника Петра 1
4 Симбиоз женовластия с посткатаклизменной мародёрской и воровской кликой масонов, пиратов и ростовщиков, ставших в этом симбиозе из вторых первыми, превзойдя во лжи и коварстве само женовластие, которое, превратив из «существительного» в «прилагательное», поставили себе на службу
5 «Прилагательное» женовластие на службе у женоподобных масонских жрецов стимулировало развитие наук и искусств в русле торговли – разновидности кочевничества, которое в силу своей мобильности лучше противостоит последствиям превратности стихий.
6 На территории бывшей Московии европейское «прилагательное» женовластие стало эпигонским, вернувшись свою евроазиатскую прародину, породив при этом неудачный, но жизнестойкий евроазиатский гибрид – Россию.
7 Как Петербург стал подкаблучником Москвы
8 Прометей не мог (и не может) научить людей жить обществом, провоцируя войну всех против всех профессиональной и карьерной конкуренцией.
9 «Горе от ума» и современность
0 Лейтмотивом «Горя от ума» является сватовство Чацкого к Софье
Грибоедов А.С. создал своё изумительное произведение не только для того, чтобы его растащили на крылатые слова. Основная мысль в «Горе от ума» — это продолжение рода и как следствие будущее Российской Империи. Ведь «Его» главный герой Чацкий приехал в Москву с целью посвататься к Софье. И любовь Чацкого к Софье прошла проверку временем, она была зрелой, ему было с кем Софью сравнить, он «ездил к женщинам», повидал много стран и людей. Мужчинам в отличие от женщин вообще полезен добрачный сексуальный опыт потому, что у них другая физиология, требующая сексуальной активности. Женщинам этот опыт нежелателен потому, что может привести к ранним неуместным родам, бесплодию и даже к смерти (в том числе и через неудачные аборты). Софья же, любившая когда-то Чацкого, по всей видимости, засиделась в своём дворянском гнезде и начала блажить, обратив свои чувства от него, умного и словоохотливого, на посредственного во всём и подобострастно-любезного Молчалина, образ которого было так удобно дорисовывать в своих девичьих фантазиях, награждая его теми достоинствами, которые у него не появились бы никогда, на что вопросительно указывал Чацкий в одном из диалогов с ней. Блажь эта, конечно, была спровоцирована её окружением – тем самым «фамусовским обществом», критику которого нам прививали в школах на уроках литературы. В этой статье я продолжу эту критику, но только в более расширенном варианте, пускаясь в разного рода не лирические отступления.
1 Москва настоящая была на месте Коломны. Её сжёг Наполеон 1
Первым из этих не лирических отступлений будет согласие с тем, что Москва, которой «пожар способствовал…много к украшенью» была на месте прежней Коломны, как это небезосновательно утверждает Игорь Шкурин (Грек)
http://igor grek.ucoz.ru/news/mos_project_piter/2014-05-31-487
Действительно, восстановить Московский Кремль, который мы сегодня можем видеть в Москве, в тот отрезок времен при тогдашних строительных технологиях 19 века нельзя было так быстро к событиям, описываемым Грибоедовым А.С. А вот Коломенский Кремль (второй по величине в России), уступающий Московскому только по площади, зато более высокий, от которого осталась только Маринкина да Грановитая Башни с фрагментом крепостной стены между ними, как раз и может быть свидетельством последствий «московского пожара», спровоцированного или устроенного Наполеоном 1. К тому же нынешняя Коломна (в прошлом Москва) стоит на очень удобной для судоходства развилке рек Москвы(!) и Оки, в отличие от нынешней Москвы (в прошлом Коломны), где Москва-река до 20 века была мелкой и не судоходной. И именно эта не новодельная Москва (ныне Коломна), своей азиатской патриархальностью мозолившая глаза петербургской власти, была «французу отдана», который, как «мавр», сделав (не) своё дело «ушёл» в том числе и от своих властных амбиций. Причём навсегда, что было выгодно тогда и Российской Империи. Конечно, можно ещё предположить и то, что Наполеона обманули, направили его войска по ложному пути и «подсунули» ему Коломну вместо Москвы, но и в этом случае Москва нынешняя так или иначе может быть только новодельной, раз теряла свой столичный статус. Очевидно, страсть к тому, что Б.Н. Ельцин называл «рокировочкой» была и у Императоров Всероссийских. Не потому ли после таких вот «рокировочек» в нынешней Москве Царь-Пушка не стреляет, Царь-Колокол с отбитым от него куском не звонит, Куранты, сломанные большевиками, вызванивают какофонию, а у Мавзолея Ленина демороссы сняли почётный караул? http://stihi.ru/2005/03/18-860 В Петербурге, например, после всех его переименований Куранты Петропавловской Крепости бьют «Боже Царя храни», а Пушка, хоть и не «Царь» в полдень стреляет.
2 Новодельная Москва как средоточие подкаблучников, раскритикованных Чацким
Это я к тому, что Грибоедов, скорее всего, знал, что современная ему Москва – новодел, а критика её тогдашних нравов устами Чацкого во многом связана с тем, что, по всей видимости, нравы, переселившихся в неё жителей, остались прежними:
«Дома новы;, но предрассудки стары.
Порадуйтесь, не истребят
Ни годы их, ни моды, ни пожары.»
С моей точки зрения главным, что не понравилось Чацкому в тогдашней Москве, является подкаблучничество её мужского населения, спровоцировавшее её бестолковое женовластие. Начнём со вдовствующего подкаблучника Фамусова, почти всерьёз отыгрывающегося на служанке Лизаньке и дочери Софье:
«Постой же, я тебя исправлю:
Изволь-ка в и;збу, марш, за птицами ходить;
Да и тебя, мой друг, я, дочка, не оставлю,
Еще дни два терпение возьми;
Не быть тебе в Москве, не жить тебе с людьми;
Подалее от этих хватов,
В деревню, к тетке, в глушь, в Саратов,
Там будешь горе горевать,
За пяльцами сидеть, за святцами зевать.»
Но в конце своего монолога, которым заканчивается «Горе от ума», апофеозом его подкаблучничества становится, произнесённая им, знаменитая фраза:
«Ах! боже мой! что станет говорить
Княгиня Марья Алексевна!»
А до этого он вынужденно уступил в сплетническом споре о количестве душ (крепостных) Чацкого со свояченицей – старухой Хлёстовой, которая заткнула его своим:
«Нет! триста, триста, триста!»
Кроме того, из произведения видно, что он блудил с докторшей-вдовой, у которой он должен был «по расчёту, по-своему» крестить родившегося от него ребёнка и флиртовал со служанкой Лизанькой, заявляя при этом, что он «монашеским известен поведеньем». Всё это выдаёт в нём натуру мелкую, лицемерную, а, значит, не мужественную и, как следствие, подкаблучную.
Платон Михайлович Горич – товарищ Чацкого по военной службе превратился в очевидного подкаблучника. И он понимает это, повторяя, что стал «не тот», а потом не противится своей жене, которая принимает активное участие в клевете на Чацкого.
Молчалин вообще представлен Грибоедовым как совершеннейший подкаблучник. Это Фамусов в прошлом или в перспективе, но ещё более лицемерный и не мужественный. «Безродный», но «родной» и по подкаблучническим свойствам «человечек».
Антон Антонович Загорецкий, который подарил старухе Хлёстовой арапку-девку, по её же словам «лгунишка…, картёжник, вор» наиочевиднейший подкаблучник, да ещё и негодяй. Что, впрочем, не отменяет его полезности вздорным старухам при достаточно серьёзном их влиянии местного значения.
Князь Тугоуховский полнейшее ничтожество, выживший из ума, глухой старик находящийся на «ручном управлении» у своей жены. Тут уже имеет смысл говорить об вынужденном и вполне себе оправданном подкаблучничестве, которое наглядно показывает, насколько серьёзно Грибоедов отнёсся к теме подкаблучничества во всех его возможных проявлениях.
Выпадают из подкаблучников только два персонажа. Это полковник Скалозуб и Репетилов. Первый не прочь жениться, но, судя по всему, малопривлекателен для женщин. Этот циничный карьерист орден получил за то, что «засел в траншею». Книг не читает. Они по мнению этого траншейного орденоносца нужны «так, для больших оказий». Подобный солдафон со стопроцентной выживаемостью не годится ни в достойные мужья, ни в мужья-подкаблучники. Но это его нисколько не огорчает. Для него главное – стать генералом, а там уже всё само собой на личном фронте обязательно наладится… Репетилов – кутила, гуляка, вертопрах. Для него главное – это мужская компания. Женщин по его рассказам он менял, как перчатки. Такой точно не годится ни в достойные мужья, ни, тем более, в подкаблучники. В предпоследнем своём появлении он зажимает себе уши в ответ на то, что Чацкого объявляют сумасшедшим, но против общей клеветы на Чацкого идти не хочет, подобно Горичу, а в последнем – лишь сожалеет о «сумасшествии» Чацкого.
В итоге можно заключить, что все мужские персонажи, кроме самого Чацкого, в его «Горе от ума» отрицательные в разных вариантах и степенях за исключением буфетчика Петруши, которого, по всей видимости, любит Лизанька.
Из женщин вызывает сочувствие только Лизанька, принуждённая потворствовать прихотям Софьи, а сострадание – арапка-девка, подаренная старухе Хлёстовой Загорецким. И это делает всё произведение крайне критическим в отношении московских дворян – современников Грибоедова, которых он, вне всякого сомнения, считает сборищем циничных солдафонов, хлыщеватых гуляк и – главное – отвратительных подкаблучников.
3 Подкаблучничество – следствие российского женовластия после реформ двойника Петра 1
Когда же в России возникло это подкаблучничество? - Грибоедов тут однозначно указывает, правда, вскользь, в монологе Фамусова, что возникло оно «при государыне … Екатерине(2)», когда необходимо было «упасть больно», но «встать здор`о во» после «пожалования высочайшей улыбкой (Екатерины 2?)» для того, чтобы потом «выводить в чины» и «давать пенсии». Тут я сделаю очередное своё не лирическое отступление на тему Российской истории. Как было мной показано выше, я согласен с тем, что Москва нынешняя – это новодел начала 19 века. Но это, конечно, спорная точка зрения. А вот то, что Петербург – город переименований – это факт общепризнанный. Город назван в честь Петра 1. Создатели и сторонники Новой Хронологии считают, что Пётр 1 – «царь подложный» и приводят к этому много доводов, с которыми можно ознакомиться, прочитав их произведения на эту тему. Причём, это утверждение ими лишь продолжено после, совпадающих с их версией подлога царя, более ранних утверждений других исследователей прошлого о замене настоящего Петра Алексеевича на самозванца, например, подобного утверждения историка Павла Милюкова – активного участника Февральской Революции 1917 года. Новые хронологи А.Т. Фоменко и Г. Носовский считают, что им был голландский моряк Исаакий, в честь которого и назван Исаакиевский собор в Петербурге. Т.е. это утверждение спорно только наполовину в отличие от предельно спорного, согласно которому нынешняя Москва – это новодел начала 19 века. В итоге, памятуя, что нет дыма без огня, мы имеем нововодельную Москву, трижды переименованный Санкт-Петербург, вернувшийся в конце концов к одному из первых своих названий, зафиксированному историческими документами, и «новодельного» основателя Российской Империи, которой после его смерти до Павла1 правили женщины-императрицы. Всё это в сумме и есть основание для распространившегося светского подкаблучничества с его хронологической инерцией вплоть до грибоедовских времён, имевшего взрывной рецидив в правление последнего царя династии Романовых Николая 2-го. Какая тут связь? – спросите вы. А самая прямая. Женщины в основной своей массе ко лживости и клевете более склонны как слабый пол, которому чаще всего приходится прибегать к обману для того, чтобы выжить или избежать агрессии, улучшив своё положение в борьбе или в союзе с полом сильным – мужским. Как следствие этого, ими более оценивается лицемерие и лесть, а также умение пользоваться ими. В мужских обществах такие черты поведения оцениваются крайне отрицательно, что может быть подтверждено недвусмысленными посланиями князя Святослава своим врагам «Иду на вы!» и ответом на предложение матери – княгини Ольги – принять христианство с его лицемерным подставлением щёк врагам для удара (ага!- все христиане только и подставляют свои щёки врагам в череде непрерывных войн!): «Дружина смеяться будут!».
4 Симбиоз женовластия с посткатаклизменной мародёрской и воровской кликой масонов, пиратов и ростовщиков, ставших в этом симбиозе из вторых первыми, превзойдя во лжи и коварстве само женовластие, которое, превратив из «существительного» в «прилагательное», поставили себе на службу
Продолжу, но уже в несколько другом роде своё не лирическое отступление. Обратимся к биологическим и общеисторическим примерам женовластия. У высших беспозвоночных оно всего более выражено в партеногенезе дыбок степных (Saga pedo), живущих севернее Кавказа и Турции в южно-европейских степях. Другие, родственные ей, дыбки и ближайшая к ней по ареалу Sаga ephippigera имеют самцов и размножаются обычно, не партеногенетически, что свидетельствует в пользу того, что условия жизни на севере просто вынуждают степных дыбок (Sаga pedo) как вид прибегать партеногенезу для дальнейшего выживания в неблагоприятной среде. По той же причине к разным формам партеногенеза прибегают и общественные насекомые муравьи и термиты, которых межвидовая борьба с более успешными в эволюционном отношении насекомыми, вынудила к созданию квазиорганизмов, но при этом завела их в морфологически выраженный эволюционный тупик, т.е. они «законсервировались» в своём развитии. У низших позвоночных – холоднокровных и потому теплолюбивых – партеногенез обнаружен у северных видов ящериц (армянская скальная ящерица) и реликтов (комодский варан), что ещё раз подтверждает: партеногенез есть последнее средство для выживания вида, к которому он по возможности вынужденно прибегает в межвидовой борьбе.
У высших позвоночных млекопитающих такое биологическое женовластие как партеногенез в природе отсутствует, у них его заменяет социальное женовластие – матриархат, который имеет место быть у слонов, и связан он с длительной беременностью у слоних (12 месяцев) и последующим продолжительным детством слонят, которые очень уязвимы для хищников в течении долгого времени. Всё это просто принуждает слоновый род к матриархату как необходимости, вызванной возрастающей агрессивностью среды обитания в процессе выращивания своего потомства. Выросшие же самцы, ставшие в силу своих размеров неуязвимыми для любых врагов, кроме человека, образуют потом отдельные стада или же предпочитают одиночество до наступления муста. У хищных матриархат наблюдается у пятнистых гиен и тоже вызван, скорее всего, утрированной конкуренцией за пищевые ресурсы с гиеновидными собаками. И те, и другие – догоняющие охотники, но пятнистые гиены менее проворны, чем гиеновидные собаки, а роды у них более болезненные, т.к. они рожают своих детёнышей через клитор. Т. о. у них одна и та же экологическая ниша с гиеновидными собаками становится значительно менее благоприятной. Заметим, что у трёх других, родственных с ней видов гиен матриархат отсутствует, т.к. полосатая и бурая гиены почти облигатные падальщики, а земляной волк питается термитами и мелкой живностью. У всеядных приматов матриархат, скорее всего, был у доисторических представителей Homo sapiens – кроманьонцев, судя по фигуркам женских божеств, обнаруженных на их стоянках, и вызван он был, по всей вероятности, их переселением из более благоприятных южных мест прежнего обитания в менее пригодные для жизни – северные. В современном нам мире матриархат наблюдается у мосо, живущих близ Тибета, у минангкабау на Суматре, аканов в Западной Африке, брибри в Центральной Америке, гаро в Восточной Индии, наговиси в Южной части острова Бугенвиль ( Папуа-Новая Гвинея)
Т. е. в местах периферийного значения с архаичными традициями. Очевидно, что эти народности стали матриархальными потому, что места их проживания не самые благоприятные по сравнению с местами более конкурентноспособных патриархальных обществ, скорее всего, спонтанно вынудивших последних прибегнуть к матриархату, который гарантирует потомству какой-либо популяции высших позвоночных, оказавшейся в критических условиях, большую сохранность потомства. Матрилинейность у евреев, являющаяся формой латентного матриархата, по всей видимости вызвана тем, что этот диаспорический народ в своей истории не имел конкретной географической локализации своей популяции и, конкурируя с аборигенами – «вождями», вынужден был в итоге занять второе после них, «жреческое» место, инспирировав интернациональный монотеизм разных форм на подконтрольных этим «вождям» территориях, облегчив т. о. их дипломатические и политические контакты как «народов Книги» (Библии). При этом себе евреи оставили для упрочения своей самоидентификации наиболее «богоизбранную» форму монотеизма в виде Талмуда и Каббалы. Западноевропейский полу-матриархат развивался от полного политического бесправия женщин в Средние Века до высшей точки своего появления – движения суфражисток и феминисток в Новое Время и по сей день. Чем же были вызваны эти разной степени рецидивы матриархата, когда вторые – женщины и жрецы – становились первыми или равными им? С моей точки зрения ответ может быть только одним – после глобальных катастроф, отбрасывавших Человечество назад или тормозивших Его развитие за счёт значительно ухудшившихся условий жизни на Земле. У женщин более чуткие и полные – экстенсивные – эмоции, являющиеся более адекватными ответами на внешние раздражители, чем мужские, в значительной степени поглощённые экспансивными интенциями, способствующими активным изменениям внешней среды за счёт творческого преобразования мест обитания в более пригодные для дальнейшего развития. Но такие преобразования могут происходить только при благоприятных моментах проживания в каком-либо более или менее удобном для людей месте. Если они одномоментно или достаточно быстро ухудшаются в силу массы причин, то требуется время для того, чтобы осознать происходящее и подготовиться для последующего приспособления к новым условиям жизни или поиску новых благоприятных территорий для проживания. И тут, конечно, более чуткие и объёмные эмоции женщин незаменимы, но для лучшей их трансляции своим соплеменникам необходима некоторая мужественность и даже мужеподобность, которой и обладали наиболее социально активные женщины прошлых времён. Например, сарматские амазонки - «а мы жёнки!» - по версии происхождения этого слова А. Т. Фоменко и Г. Носовского, ведь сарматы - «царь мати» - по их же версии происхождения этого слова – были «женоуправляемыми», что засвидетельствовал «отец истории» Геродот. Сюда можно добавить, что согласно «Истокам средневекового рыцарства» Франко Кардини средневековое (античность- и пост-античность по Новой Хронологии) рыцарство заимствовало свой кодекс с его служенем Даме Сердца и вооружение от женоуправляемых сарматских катафрактариев. Условия жизни кочевых народов вообще менее комфортные. Но на момент катастрофических событий кочевники оказались более приспособленными к ним в силу своей большей мобильности, а часть их усилила это своей женоуправляемостью и, соответственно, участием мужеподобных женщин в военных действиях. Именно поэтому европейский полуматриархат имел основу в нашествии кочевников из евразийских степей.
Преодолевая стихийные бедствия, вызывавшие возмущения и восстания её подданных, Московская Та(р)тария (Московия), а условно, если следовать Новой Хронологии – «Великая Империя Русь-Орда» направляла кочевую – в том числе и женоуправляемую – экспансию в Западную Европу, ссужая её провиантом и оружием ко взаимной с разноплемёнными кочевниками выгоде. Именно поэтому поляков впоследствии стали называть «сарматами», мадьяры (венгры) захватили прежде славянскую Паннонию, болгары со славянами – Фракию, славяне – Иллирию, а в немецком языке есть элементы тюркской агглютинации, да и группа крови у немцев преобладает 3-тья, «кочевническая». Естественно, что после этого «сарматского» и не очень «дранг нах вестерна» в процессе своего дальнейшего развития европейская культура уже Нового времени становилась всё более женоугодной. Началось это с глубокого декольтирования женских нарядов и правящих королев, а пришло ко всеобщему женскому равноправию в одежде типа унисекс, которое в итоге в наше время переравноправило права мужчин как «потенциальных сексуальных насильников». Всё это имело свои не самые лучшие последствия для европейских мужчин потому, что в массе чисто мужские черты характера стали разбавляться женскими. Такими как лукавство, кокетство, манерность, приспособленчество, склонность к вещизму, утрированному комфорту и рюшечному украшательству, которые заставили мужчин надеть на головы пышные парики, практичную одежду сменить на женоугодную с выделением паха в сочетании с гладким бритьём и пудрением (в том числе и женских мозгов). Утрированный комфорт требовал большого количества трат, поэтому мужчины просто вынуждены были усиленно зарабатывать, грабить, занимать большие количества денежных средств, что впоследствии способствовало всё большему их обуржуазиванию, приносящему мужские достоинства в жертву чисто женской сиюминутной практичности. Поэтому в ближайшей к нам истории миром стали править «из-под полы» потомки пиратов (грабителей), ростовщиков и авантюристов, создававшие или влившиеся в разного рода «надгосударственные» закрытые общества и секретные спецслужбы, с чем вынуждены были мириться или к чему вынуждены были приспосабливаться официальные главы государств и вконец обмасонившиеся монаршие роды, что продолжается и по сей день. Геополитическим центром стал, выражаясь по Грибоедову, «аглицкий клоб», оттеснивший «Ах, Франци(я)ю – нет лучше края!» после наполеоновских войн на вторые роли. Т. о. европейский полуматриархат являет собой своего рода симбиоз светской гинекократии мужеподобных женщин с криминальным (сатанинским) масонским «жречеством» женоподобных мужчин, ставших в нём над мужеподобными женщинами, и превратив его из «существительного» в «прилагательное», т. е. поставив себе на службу. Поворотной точкой этого стала «охота на ведьм» католических и протестантских попов, связанных на самом верху своих иерархий общими политическими интересами с масонскими ложами, самыми главными из которых были и посейчас остаются сатанинские («богоборческие»).
5 «Прилагательное» женовластие на службе у женоподобных масонских жрецов стимулировало развитие наук и искусств в русле торговли – разновидности кочевничества, которое в силу своей мобильности лучше противостоит последствиям превратности стихий.
Из всего вышесказанного можно констатировать, что Западно-Европейский полуматриархат стал во главе Мира после, предшествующих ему, катастрофических событий, затронувших почти все, освоенные Человеком, территории Земли от ХVII-го до XIX-го веков (подлинников ист. документов раннее ХVII века почти нет) потому, что от этих катастроф Западная Европа пострадала менее всего и поэтому стала новым, восстанавливающим цивилизацию, политическим и военным центром на руинах Античности (Античность – это Средневековье согласно Новой Хронологии, далее Н.Х.). Женоподобные мужчины – «жрецы» - масоны, иудеи и проч., поневоле отдавая должное женскому началу в его активной («сарматской») и пассивной – традиционной («продолжательница рода под угрозой») форме, впоследствии сделали его своим орудием, превратив из «существительного» в «прилагательное», т. о. мягко поставив его на второе место. Здесь может возникнуть вполне естественный вопрос: почему женоподобные мужчины-жрецы («энареи» - не мужчины в переводе со скифского) вдруг смогли подчинить себе воинственных мужеподобных «сарматок»? Ответ можно дать только такой. Женщины в основной своей массе, даже очень экспансивные и продвинутые в плане понимания новшеств, более склонны к обучению, чем к исследованию, являясь при этом заложниками прежних парадигм. Более адекватная женская реакция на резкое изменение обитаемой среды после каких-либо катаклизмов обусловлена прежде всего их природным (физиологическим) консерватизмом с его экстенсивными эмоциями, помогающим им донашивать и выращивать потомство, обучая его на первых порах всему необходимому, уже много раз проверенному жизнью для дальнейшего вероятностного в своей непредсказуемости развития. Встречаются, конечно, исключения, но они лишь подтверждают негласное правило, согласно которому женщина скорее последовательница и хранительница, чем исследователь и первооткрыватель. Именно этим и воспользовались западно-европейские «жрецы» от политики, рекрутируя мужеподобных женщин для борьбы с «вождями» «за равноправие и прогресс», которые в результате этих «жреческих» инсинуаций просто вынуждены были отдавать должное необходимым модернизациям. Ведь патриархальные общества более устойчивы только тогда, когда среда, в которой они пребывают, стабильна, и развитие культов, наук, искусств, производств и торговли происходит в них постепенно, с учётом интересов всех его членов, но заходит, как правило в тупики стагнации. И, если, вдруг, случается «трус, потоп и нашествие иноплеменников», то эволюционному патриархальному развитию или же его стагнации приходит конец, и начинается взрывообразное революционное развитие в интересах наиболее приспособленных к нему групп индивидов прежнего всесторонне размеренного уклада жизни. Так было и в Западной Европе 18-19 веков, ставшей ареной буржуазных революций, вызванных тем, что в результате «труса, потопа и нашествия иноплеменников» восточный патриархальный центр – условно «Русь-Орда» по А. Фоменко и Г. Носовскому потерял почти всю свою элиту – бояр и священников, где в массе остались представители 3-его (купцы-торговцы) и 4-того (ремесленники и простонародье в целом) сословия, более многочисленного и менее привилегированного. Европейские же короли были ставленниками прежнего патриархального восточного центра – «Руси-Орды» и могли быть т. о. приравнены по своему «колониальному» статусу к 3-ему сословию торговцев (буржуев). Именно это и послужило, по-моему, началу буржуазных революций с учётом того, что аристократия Западной Европы с её чисто купеческой (3-тье сословной) тенденцией к утрированной роскоши в одежде, быту и архитектуре мало чем отличалась от просто купцов и торговцев. Но это же и стало причиной стремительного развития наук и искусств, которые прежде находились под жёстким контролем прежнего патриархального властного центра, где первые два сословия – вожди (цари) и жрецы (священники) ревниво сдерживали их всестороннее развитие, заставляя «жрецов науки» сохранять в тайне все античные достижения в области самых разных технологий, которые вызывают недоумевающее изумление у нынешних исследователей античности. Но природные катаклизмы оставили нам только впечатляющие руины и предания от прежних допотопных достижений античности в целом, и, начиная с 17 века науку и искусство пришлось восстанавливать почти с нуля, воспринимая крушение предыдущего миропорядка с его грандиозными сооружениями и использованием неизвестных ныне источников энергии как «наказание за гордыню». Это же способствовало распространению трёх авраамических религий при посредстве верхушки иудеев - «жреческого» («богоизбранного») народа, рассеянного почти по всей ойкумене для облегчения разного рода коммуникаций между представителями стран «Нового Времени» как «Народов Книги», о чём уже было сказано выше. И дух продажности всего и вся распространился по всему миру, и вездесущее торгашество подчинило себе все области человеческой жизнедеятельности, породив череду нескончаемых войн за «рынки сбыта и ресурсы». А по-другому и быть не могло после того, как Мир был приведён в движение чередой стихийных бедствий, вынудивший выживших его обитателей принять правила кочевников и подобных им торговцев. . Ведь торговля – это постоянное движение - «кочевье» товаров в продажах и перепродажах не только сухопутное, но и водное, которое почти полностью подчинил своим интересам «аглицкий клоб», доминирующий в мире до сих пор.
6 На территории бывшей Московии европейское «прилагательное» женовластие стало эпигонским, вернувшись на свою евроазиатскую прародину, породив при этом неудачный, но жизнестойкий евроазиатский гибрид – Россию.
В этой связи показательна судьба России – вначале вполне себе европейского государства, которая, судя по картам 17-19 веков занимала сравнительно небольшую территорию на северо-западе Европы, что документально подтверждает независимый исследователь прошлого Сергей Игнатенко. Воспользовавшись чередой стихийных бедствий, обрушившихся на Московскую Тартарию (остатки «Руси Орды»), вооружённые силы России со столицей в Санкт-Петербурге при поддержке наполеоновских орд вторглись на её территорию и прямиком направились к тогдашней Москве, которая тогда, как уже было сказано выше, скорее всего, была на месте нынешней Коломны. Причём, путь российских и наполеоновских войск представлял собой узкий вектор – шли войска «ноздря в ноздрю», что только подтверждает их союзный, а не враждебный характер. Разгромив остатки Московской Тартарии и разрушив почти до основания её последнюю цитадель – Московский (ныне Коломенский) Кремль, но так и не дождавшись «бояр с ключами от города», Наполеон отправился восвояси, но уже в качестве «врага России», чья верхушка, заключив союз с Великобританией и, повторюсь, использовавши Наполеона, как «мавра, сделавшего (не) своё дело», гнала с его с его, ослабленным боями войском, аж до самого Парижа. После чего он, наверное, и сокрушался: «поскреби русского, найдёшь та(р)тарина». Впрочем, не только русские его предавали, в итоге он был предан под Ватерлоо своим же маршалом Груши, что и решило судьбу Франции на все последующие времена, сделав её капризной союзницей Великобритании и англо-саксов вообще. А петербургская Россия, расширив свои владения, стала обживать и осваивать вновь занятые территории, предав забвению название родственной по языку, но враждебной по духу страны – Московской Тартарии = Московии, которой они раньше принадлежали. Но в ходе этих преобразований прежде европейской России пришлось отчасти ота(р)тариться, т.е. стать наполовину азиатской. А т. к. Россия и прочие европейские державы в прошлом были данниками восточного властного центра – условно «Руси-Орды» (по Н.Х.) и по своему прежнему статусу, скорее всего, соответствовали 3-ему сословию её метрополии, то этот процесс был вполне гармоничным или почти бесконфликтным и ко грибоедовским временам новодельная, прежде сравнительно малонаселённая, Москва с её неразрушенным Кремлём уже мало чем отличалась от Петербурга внешне, но внутренне…она стала «смесью французского с нижегородским», ведь до Александра 1 Россия с Францией находилась в орбите совместных политических интересов, и Павел 1 даже хотел с Наполеоном воевать против Великобритании («аглицкого клоба») и совершить с ним военный поход в её колонию – Индию, но был задушен в результате политических интриг Туманного Альбиона. Именно такую вот, «офранцуженную» Москву с ориентацией на «аглицкий клоб» и застал А.С. Грибоедов, описав с одной стороны её азиатскую ретроградность, а с другой стороны бездумное низкопоклонство перед Западом, заявив устами Чацкого: «Ах! если рождены мы всё перенимать
Хоть у китайцев бы нам несколько занять
Премудрого у них незнанья иноземцев».
Чацкого, который называл, завоёванный российским Петербургом, народ «умным» и «добрым», а его одежду «величавой». Гениальный Грибоедов, вне всякого сомнения озвучивший устами своего главного героя свои мысли и переживания, хотел некоей политической симфонии между оставшейся патриархальностью Москвы=Московии и прогрессивным европейством Петербурга без постыдного низкопоклонства перед Западной Европой в целом. Но политическая какофония победила, и в конце концов свела его в могилу раньше времени. Император отправил его на верную гибель в Тегеран как посла и выразителя интересов России. Подальше от властных центров. Чтоб «не умничал», наверное. Такая же судьба ждала и М.Ю. Лермонтова немного позже, которого уже просто убили по «высочайшему повелению» из кавалерийского нарезного пистолета, представив это как дуэль, свои же офицеры, в сговоре с которыми был Мартынов – непосредственный наёмный убийца. Чтобы тоже «не умничал». В результате этих и, схожих с ними, трагических событий мы уже третий век живём в стране власть имущих самодуров Фамусовых, их пособников Молчалиных (его подлые «максимы» рекламирует сегодня М. Хазин в совместной со Щегловым С. книжке «Лестница в небо»), их защитников Скалозубов, пустоболтов Репетиловых и, смиряющихся со всеми их подлыми самодурствами Горичей, буфетчиков Петруш и служанок Лизанек. Прилагательное женовластие Запада разбилось в, захватившей Московию, России о то, что её и породило. Чацкий, безусловно, по своему типу «жрец» - женоподобный мужчина = мужчина «по женскому типу», но из тех, которые на Западе п о д ч и н и л и себе мужеподобных женщин = «женщин по мужскому типу», подобных Софье, способных оценить быстрый и острый ум Чацкого и его панорамный анализ текущих событий. На Западе они уже достаточно были начитаны и образованы, а также, как было сказано выше, мобилизованы масонством и иудейством на борьбу с тамошними Фамусовами, Скалозубами и Молчалинами, правда, без желания той политической симфонии с патриархальностью, в которой видел идеал Чацкий. Но Софья – это одно из первых порождений жизнестойкого, но неудачного евроазиатского гибрида – Императорской России со всеми его сложными и противоречивыми установками, запутавшись в себе и своих чувствах, предпочла по-сарматски («царь-матски») оценивать действительность, дорисовывая её своими пристрастиями, что выдавало в ней мужеподобную природу амазонки. Такой и подходил более всего Молчалин, а не Чацкий, сказавший ей в последнем своём монологе:
«Вы помиритесь с ним по размышленьи зрелом,
Себя крушить, и для чего?...»
7 Как Петербург стал подкаблучником Москвы.
Именно личная трагедия Чацкого и реальная трагедия Грибоедова, устами Чацкого поведавшая всей России о всех её недостатках и стала причиной того, что впоследствии европейский Петербург стал подкаблучником Москвы. После всех своих побед и завоеваний в 19 веке, властные верхи Российской Империи окончательно уже превратились в Фамусовых, Молчалиных и Скалозубов и сделали выразителем своих шкурных и недалёких интересов последнего Её императора Николая 2-го – совершенного подкаблучника, поставившего на Ней крест. В результате тех же британских политических интриг в России, из-за которых ранее был задушен Павел 1, после 1917 года установилась диктаторская власть большевиков – адептов «социального эксперимента» в «большой игре» англо-саксов, что засвидетельствовал, в частности, математик и философ –лорд Бертран Рассел в своих произведениях и высказываниях. Столица из Петербурга была перенесена в Москву, в качестве идеологов эпигонски были «выкраны с Запада Гегели и Марксы» с последующим «воскурением им стираксою и серой» по меткому замечанию М. Волошина в его поэме «Россия» 1924 года, что привело с одной стороны к чудовищному геноциду населения бывшей императорской России, а с другой к созданию сверхдержавы СССР. Но все генсеки СССР были в той или иной степени фамусовыми, а неудачной пародией на Чацкого в начале его создания был Л. Троцкий, весьма далёкий от грибоедовского понимания политической симфонии мобильной модернизации с устойчивостью патриархальности, которая могла бы осуществиться только на обширной территории евроазиатской России, ставшей не «вязанкой хвороста в топку мировой революции», а спасительным для всего Человечества политическим центром, каким и была ранее, уничтоженная катаклизмами «Русь Орда». СССР пал подобно Российской Империи, став жертвой очередного властного подкаблучника М. Горбачёва, и все его богатства потекли и текут нескончаемым потоком на Запад.
8 Прометей не мог (и не может) научить людей жить обществом, провоцируя войну всех против всех профессиональной и карьерной конкуренцией
Но Запад не сможет создать в мире политическую симфонию. Его несёт в сторону развития новых технологий, а могут ли эти технологии сравниться в каких-либо производственных отраслях с прежними, античными, его волнует меньше всего. Он ревнив, как Дедал, убивший Талоса, который мог превзойти его по мастерству, согласно древнегреческой мифологии. И не может, как и Прометей, «научить людей жить обществом», что было по силам лишь вседержителю Зевсу. Только на землях Евразии, а точнее ВсеАзии, к которой относится и её западная часть – Европа, может зазвучать политическая симфония. И она состоится. Это предвидел М.Волошин в своём стихотворении "Европа":
"В тисках войны сейчас еще томится
Всё, что живет, и всё, что будет жить:
Как солнца бег нельзя предотвратить —
Зачатое не может не родиться.
В крушеньях царств, в самосожженьях зла
Душа народов ширилась и крепла:
России нет — она себя сожгла,
Но Славия воссветится из пепла!"
Иначе и быть не может потому, что посткатастрофический матриархат не может не перейти в полуматриархат с его тенденцией к максимальному комфорту, а полуматриархат не может не спровоцировать переход к патриархату, как ограничителю тенденций к максимальному комфорту с целью его многосторонней, десегрегирующей оптимизации.
9 «Горе от ума» и современность
Прежний, уничтоженный катаклизмами, античный мир не успел или не хотел в силу гораздо более мягкого и тёплого климата, располагающего к наслаждению жизнью, создать средства защиты от небесных тел, периодически бомбардирующих Землю. Но Мир, в котором сейчас живёт большинство прогрессивного Человечества, после всех катаклизмов стал более холодным, чем был прежде. Это напоминает Ему о предельно холодном Космосе, окружающем нашу Землю и угрожающим Ей вероятными кометными и астероидными атаками. И только реальное устойчивое развитие, а не «компьютерная» пародия на него, воплощаемая ныне масонским Западом, может вполне защитить нашу Планету и дать будущим поколениям шанс на выживание и последующее развитие не только на Ней, но и за Её пределами. Но для этого Петербург должен перестать быть подкаблучником Москвы, а Москва – похожей на модистку Запада. Тогда только их брак перестанет быть бракованным, а горе будет не от ума, а от глупости тех, кто посмеет этому не бракованному браку противостоять.