Это была почти что история.
Она любила ошибаться номером -
Так она мне сказала
Когда извинилась,
В том смысле, что дозвонилась,
И говорила долго потом,
Уверяя, что я ей совсем не знаком,
Как и другие, с которыми она общается,
А не те, с которыми – притворяется,
Которым не скажет,
Что рот её напомажен
И больше всего жалеет,
Что не написала
«Фиесту» (Хемингуэя).
Но рада, что я её никогда не видел
Потому что признание – это коррида.
Признание – то, чего не было между нами
И не будет, оно страшнее, чем «позабыть» -
Выживает тот кто пронзает словами
Или тот, кого никак не пронзить.
Кто держал это странное коромысло,
Найденное для нашего разговора -
Она его наполняла смыслом,
Не расплескать который.
Она была свет и призма
И преломляла быстро
Названное направление
В сторону предназначений
Литературных произведений,
Предлагая их разделение
По характеристике двойственной:
О жизни чужой и собственной,
"Которая излагается
Без распахнутых откровений
(В них злодейство вмещается -
Вытесняется гений)
Исповедь не череда признаний, -
Это вечность деталей,
Шорохов, веток, линий,
Отражения лилий в глазах
От ясности до отрешённости,
В зависимости от освещённости.
Но... Достаточно чепухи
В этой теме и этой тьме.
У меня есть "Трактат о себе",
Написанный от руки.
Его я слегка перешью
И непременно пришлю."
И прислала -
Не биографию,
А какую-то фотографию.