Дурман

Из цикла «Соцреализм или простота жизни. Напасти»



Жизнь Михаила Петровича Голубева после проведения сеанса винопития в режиме – «визави» с Митричем, и наслаждения послевкусием в режиме – «порозонь» от этого процесса, а также с последующими за ним галлюцинациями, возвратилась в прежнее русло, а именно в вялотекущий и не возбуждаемый какими-либо событиями поток.
Постепенно стерлись в голове проявленные галлюциногенные картины, порой даже с обидными сюжетами, и при этом касаемые непосредственно самого Михаила Петровича. С Митричем он так же общался, но выпивать с ним, как это было прежде до того странного процесса, Голубев пока не хотел.
Митрич же понимая такую ситуацию, со своей стороны, тоже не торопил ход времени. Можно было вина попить и без Минькинового участия. Но прибавка к пенсии от сдачи «посуды», заставляла Митрича идти на контакт с начальником пункта приема стеклотары.
Так они и жили. Ни враги, но и не друзья. «Ну и ладно» – думали оба. Жизнь, мол, сама расставит с кем выпивать, а с кем закусывать …

При этом всём семейная жизнь Голубевых была устойчивой и тоже не претерпевала никаких изменений от разных воздействий на неё с внешней стороны … А ими, воздействиями, она изобиловала … Всё шло, как от внешней, так и от внутренней политики. Свои внутренние раздоры и личностные притирания были в основном за пройденный семейный путь уже пройдены и забыты.
Однако было ещё одно неучтённое … Оно и проявилось!

В тот день с работы домой первой пришла Клавдия. В почтовом ящике, где всегда лежали кипа рекламных листков, несколько экземпляров каких-то районного значения газет с неясным содержанием (они на растопку печки на даче в Авсюнино хорошо шли), квитанций по оплате ЖКХ и всего того, без чего человеку в городе не прожить (а вот в деревне можно), Клава нашла телеграмму.
Она была напечатана и вклеена внутрь разворота красивой открытки, имеющей на лицевой стороне алую розу и золотую надпись под манящим цветком – «ПОЗДРАВЛЯЮ!» Вся эта красота было выполнена с применением конгревного тиснения.
Сердце Клавы замерло от предчувствия чего-то опасного и непонятного, вызываемое такой полиграфической продукцией.

«С чем это?» – мелькнуло в почти уже начинающей отдыхать голове Клавдии.
Адресат соответствовал её проживанию. И текст был адресован именно ей – «Голубевой К.П.». Прислала эту телеграмму ей троюродная сестра Варвара – седьмая вода на киселе, которая проживала где-то там … За непонятной географией … За Уралом. Клавдия о ней слышала от когда-то жившей родни (царство ей небесное), но, ни разу её живьём не видела. Присланный поздравительный текст послания гласил о том, что Варвара едет пассажирским поездом к ним в гости.

Прочитав об этом, голова Клавдии стала тускнеть в возникающих мыслях – «Вот те раз!».
Клава не очень поддерживала близкие родственные отношения. Как говорится – сама к ним не ездила, и к себе не звала. Да и супруг предпочитал жить без этих самых тесных родственных связей ... Ему её, его жены, хватало за глаза. Кому это может быть интересно то, когда в гостях родственники находятся. Да ещё, не приведи Господи, с ночевой они решили … Слушай тогда потом всю ночь чужой храп, а то еще пуще … И чужую задницу.

Прочитав еще раз текст телеграммы, а также осознав полностью её содержание, Петровна начала вспоминать о том, какое сегодня число. Выходило так, что календарный день на планете Земля, день в голове Клавдии, сегодняшнее число по численнику по своему номинальному значению, совпали. Мало того это значение числа совпало с числом прибытия сестры, написанным в телеграмме – «Вот те и два!»

Муж пришел с работы без отклонений от графика прибытия, выработанного в привычку трудовым прошлым, то есть, как обычно. По своему внутреннему и внешнему состоянию он также не отличался от привычного вида для жены. Никаких отклонений ни на тютельку, что являлось показательным признаком стабильности его характера.
За ужином Клавдия попыталась рассказать Михаилу о грядущем. Но, толи рот её не к сроку был занят, то Миша сам что-то пытался сказать ей, всё у неё как-то не получалось сформулировать известие.
Жизнь сделал всё сама. Клавдия выбрала наиболее подходящий момент для ошарашивания мужа новостью о гостье. Она, уже было, в очередной раз открыла рот и …

– М … – начала Клавдия и не успела далее произнести ни одного звука, как в дверь позвонили …. Да так требовательно и так настойчиво, что от такого проявленного в кнопке звонка нахальства, дар речи у Петровны пропал напрочь.
Миша вопросительно глянул на неожиданно вдруг онемевшую супругу и ждал от неё добавки звуков к озвученной букве «м» … Та же сидела с открытым ртом и кроме беззвучного многоточия не издавала.
– Что сидишь? Встань и иди! … Открой … Я лично никого не жду! – произнес супруг да таким тоном, как будто он знал про телеграмму.
Миша никак не ожидал потрясений во время приятного аппетита.

Клавдия словно под воздействием дурмана встала и, как была с открытым ртом, так и пошла в прихожую. Пока она шла наглый звонок настойчиво повторился. От этого повтора она «отрезвела» и пришла в себя. Её челюсть сомкнулась.
Дверь Клавдия открывала уже с надетым лицом, выражающим грустную радость.

В квартиру вошла женщина с чемоданом. На него в первую очередь хозяйка квартиры обратила внимание, и, чуть было, не стекла на пол. «Значит надолго!» – такой вывод сделал её опять заскучавший мозг. В результате дальнейшего сканирования тела, представшей перед ней за порогом «чемоданоносице», Клавдия уже оценила всю троюродную сестру.
Варвара была женщиной с возрастом где-то около или между 30-40 годами от роду. Фигуру Варвара имела сытную, с выдающимся на много вперед бюстом, но лицом была очень пресная. Рост у Варвары был самый ходовой от 160 до 170 см. Одежда родственницы на Клавдию впечатления не произвела. Оно и понятно почему – провинция.
Сестры троекратно сымитировали целование, при этом изображая обоюдное умиление. Затем гостья сняла верхнюю одежду, а уж затем сестры обе вошли в комнату. Михаил Петрович в эту череду событий уже поужинал и смотрел новости по телевизору. Радости при этом он не выказывал никоим образом.

– Миша … Вот … Сестра моя приехала!? – произнесла Клавдия.
Миша повернул только голову в сторону исходящих семейных новостных звуков.
– Варвара, я! – раздался звонкий и приятный обволакивающий Варварин голосок.
– А, мы уже поужинали! – ответил Михаил Петрович и оглядел с ног до головы родственницу жены.
«От фигуры я бы, пожалуй, после ужина не отказался!» – мелькнуло в сытой голове хозяина.
– Миша, это троюродная сестра ... Приехала из-за Урала … Я давно про ту родню тебе говорила! – Клавдия попыталась робко сгладить отрезвляющую реплику мужа, содержащую информацию об окончании незваного ужина.
– Я отдыхаю! – ответил Миша на реверансы сестёр.

Клавдия, как смогла, накормила сестру на кухне. Закрывшись от Михаила Петровича дверью, они разговаривали по-родственному. Клавдия всё более молчала, а сестра щебетала о житье бытье там … за Уралом. Клавдия делала вид, что ей это интересно. Вычислив, что по времени муж уже должен спать, Клавдия постелила сестре на полу и … Спокойной ночи.

Михаил Петрович ночью при очередном повороте на другой бок, глянул на освещенный уличным светом профильный силуэт на всю длину лежащей на полу сестры. Уж очень ему понравился холм с крутыми склонами в районе талии и чуть повыше с одной стороны, и пологий, такой длинный с другой.
«Вкусная! … Должно быть очень!» – так оценил Голубев силуэт родственницы жены и вздохнул с вожделением.

Утром за завтраком Миша выразился Клаве – Пусть! А мне на работу пора!
Позвонив на работу, Клавдия взяла отгул по такому случаю. Неловко было оставлять сестру одну. Тем более, что та никогда в их городе не была раньше.

Сотворив поутру всё то, что надо женскому организму, сестры позавтракали вместе. Клавдия поддержала сестру в процессе еды, хоть уже и поела с мужем.
Уже на радостях, Клавдия передала эмоцию мужа Варваре – Ты понравилась, разрешил быть!
Варвара ей не казалась уже такой … далекой. Все-таки родная кровинушка, хотя и седьмая вода на киселе.

Пока Клавдия мыла посуду, Варвара сходила к своему чемодану, долго рылась в его недрах, а затем, гордо держа небольшой изометрического склада предмет, с гордостью вошла на кухню.
– Клав, вот … – и она поставила изящную, белого цвета коробочку в виде куба, которая на гранях имела разную, как бы распыленную, нежную цветовую окраску в голубоватый, розоватый, зеленоватый, сиреневый цвета. На сторонах куба гордо выделялась тисненная светло-коричневым цветом надпись «Datura* Queen**. Parfum. 100 ml. Made in … (в этом месте бумага упаковки была соскоблена … может даже и нарочно)».
* с лат. – дурман
** с англ.– королева

Клавдия вытерла о заднюю часть подола халата руки после мытья посуды и присела визави с Варварой.
– Что это? – взяв упаковку с духами в руку и с любопытством рассматривая её, обратилась Клава к сестре.
– Да … Это … У темнокожего купила в чалме … На вокзале … Сказал, что настоящие … Аромат сказал – закачаешься … И недорого взял … Мол, так 1000 стоит … А если буду покупать … То за 500 отдаст … – слегка стесняясь своего коммерческого провинциализма пояснила Варвара.
– Ладно, Варь, купила и купила! – приободрила сестру Клавдия, вертя в руках приобретение.
– Слушай … Клав … А давай попробуем? Тем более ты выходная. Сейчас «наканифолимся», побрызгаемся на себя и пойдем гулять по улице! – предложила Варвара.
– А давай, Варь! Уж больно название у них красивое … Датура куеен – сказала Клава с применением некогда изучавшегося ею немецкого языка, проявляя столичную образованность, и продолжила – Убей Бог, не знаю, что это за датура такая, рассекая …
Помолчав немного продолжила со смехом – Может это типа – дура ты пьяная, как у нас в буфете столовском мужики иной раз выражаются … Как будто выпимши … Ах-хаха-ха ... Так это мы к тому привыкшие!
– Мы тоже так, Клав! – согласилась с троюродной сестрой троюродная сестра.
– Куеен я знаю … Это королева по-английски будет … Выходит пьяная королева … Вот, Варь, что ты купила! … – подвела итог по изучению парфюмерной упаковки Клава.

Сестры пошли переодеваться. Нарядившись каждая в своё, которое считалось лучшим нарядом для себя, они сели на диван и открыли упаковку. Варвара, достав флакон, хотела сразу распылить жидкость на Клавдию.
Та успела остановить родственницу.
– Смотри, Варь, как надо делать … Сначала на руку вот сюда … В район сгиба руки у локтя … А потом понюхать – Клавдия начала учить сестру по применению парфюма.
– А, что туда духи переводить …? – прервала обучение Варя.
– А вдруг не твой запах … А ты уже вся набрызгалась … – пояснила Клава.
– Да за такие-то деньги! … И запах не мой?! … Да ты что! … У нас там такой красоты отродясь не видывали … Да не моё? … Скажет же! … – выпалила с некоей обидой на одном дыхании Варя.
Клавдия тактично промолчала.
– Давай быстрее брызгать, да гулять! – с нетерпением, в предвкушении ароматной процедуры и гулянья по скверу, настойчиво продолжила гостья.

Клавдия совершила пробное вдыхание. Аромат был легким, ненавязчивым, не сладким, знакомым … А вот какой, она не смогла определить.
«Может, слаба я в нюхачестве? Потому и не пойму, что это такое. Но вроде худого в нем нет ничего!» – подумалось Клаве – и она пустила струю аэрозоли вокруг шеи, на затылок за уши, по плечам, в подмышки.
Наэрозолившись, Клавдия передала флакон Варе.
Та не стала долго раздумывать и пустила струю по всему телу, начиная от макушки и до бюста. По квартире поплыл запах дурман-травы семейства паслёновых.
Для прогулки сестры были готовы. Но встать с дивана они не смогли, а впали в видения, вызванные дурманом, при этом каждая для просмотра своих видений прилегла в свой диванный угол.

Они отключились от реального мира и впали в другой никому невидимый мир, сформированный и реализованный из их мыслей.
После того, как сестры пришли в себя, они, уже сидя на диване, поделились друг с другом увиденным в сонном дурмане.
И вот, что появилось в их женских головках.

Забегая вперед, заметим, что дурманные сновидения сестер оказались в одних сюжетах. Правда, с разными их наполнениями. Можно задаться вопросом – от чего такое?
Ответ простой – одной жидкостью надушились, правда, в разных дозах и с разными в голове таинственными ожиданиями.

«Видение Варвары»

«Вижу, что попала я куда-то в Европу. Точно сказать не могу куда. А только была я на площади и в этом платье, которое я считаю самым лучшим для нашего города. Я скажу так тебе, Клав, что я не выделялась из окружающих. Народу набралось много. Тесно ажно было. А, что и зачем люди стояли, я сначала не поняла и ведь это не очередь за чем-то была. Только они все ждали чего-то. Если бы это было у нас – то это было бы по поводу подвоза дефицитного товара.
Тут толпа как бы сжалась, а потом разделилась на две половины, образуя коридор. А с улицы, что с боку выходила, по тому коридору пошли мужики и бабы … Клав, представляешь все голые. Если б это в нашем городе было, то можно было бы понять, что допились до чертиков или пропили всё напрочь ...
Но тут-то нет … Радуются, что они без исподнего … А ещё, Клав, все они разрисованные … Да на разные цвета … У нас так мальчишки на заборах из баллончиков красками балуют … А эти-то как? … Насмотрелась я страму их …
Так тебе скажу, Клав … Ничего особенно у них там не было … Что у баб, что у мужиков … Тьфу, прости Господи ... Кроме жалости у меня к ним ничего не возникло ... Только, что это Европа, и климат им подходит телешом ходить … У нас зимой так не походишь … В момент отмерзнет и … Ахха ха ха … Отвалится ...
А одна мадама, что в леопарда выкрасилась, подошла ко мне и давай общаться … Не пойму я кто она такая есть …Вроде такая вся знакомая, а так по другому погляжу – неа … Незнакомая …
Одним словом срамота, она и есть срамота ... Тьфу!

Потом я оказалась на каком-то другом празднике. Тоже на площади, а платье праздничное тоже … Я его не переодела … И похоже, Клав, что где-то в Англии я оказалась … Уж много по-английски там говорили … Я, хоть, и не знаю по их, но смекнула … А ещё бабка одна вышла из дома ажурного на балкон … Тут, как все закричали квин, квин … Почти также, как ты мне прочитала с коробки … У нас, например, баба Маня, баба Нюра и другие бабушки … А у них баба квин …
А на сцену, что на площади стояла, мужик вышел в трико белом … Я такого трико у нас в продаже не видала … А как он начал для бабы квин петь … Эх, Клав, как он пел … У нас в ДК городском хорошо поют, но таких певунов нет … Вроде его меж собой собравшиеся меркурием стали звать ... В школе помниться учили о том, что планета есть такая в космосе … А еще, Клав, когда этот меркурианин пел, то чуть было до женского счастья у меня не дошло … Так бабочки в животе залетали ... Чуток не хватило до полного ...
А баба квин послушала … И ушла внутрь комнаты … Чего в ней такого интересного? … Не пойму … Может в молодости и была с красотой … Только давно уже этой красоты у неё и в помине нет … В общем она мне не понравилась, на черепаху смахивает ... Наверно им она такая нравится и нужна для чего-то …

А следующее, Клав, вот, что было. Я опять на площади … Да на такой хорошо знакомой … Потом пригляделась, мать честная, а ведь я на Красной … Вот он мавзолей и я прямо напротив него … Недалече так стою ... Платье на мне все тоже – праздничное ... А что, Клав, его менять-то … Вон на каких праздниках была … И никто мне слова поперек не сказал про платье ... Ну так вот, что дальше-то было … Стоим мы и ждем чего-то … Толи команды какой, то ли на Мавзолей кто-то должен выйти … А год какой и время не пойму какое … Вокруг меня женщины одеты также, как и я ... В веселое …
Тут как из динамиков полилась песня.
«Ленин всегда живой,
Ленин всегда с тобой
В горе, надежде и радости.
Ленин в твоей весне,
В каждом счастливом дне,
Ленин в тебе и во мне!».
Поняла, Клав, что я на первомае, на октябрьскую и в день победы другую песню пускают … Помнишь? … Ну, уже легче стало ... Я грудь свою, всю, что есть от природы, колесом выпячила ... Осанка сама собой выправилась ... Одна баба, что возле трибун стояла, опять же такая знакомая, как гаркнет … Арш!
Мы и пошли … А в груди и из нутра, Клав, распирает меня гордость … Эвон, где я оказалась … Увидел бы кто меня из наших … Да как? … Наверное уже за столом насиделись да пошли в плясовую под гармонь, да с частушкам … Хорошо если не матерные … Да всё одно … К ним съедет праздник.
В общем, Клав, повидала я весь белый свет, считай. Не зря перед приездом к тебе платье в ателье сшила … Ох, не зря ... Людям вот показала!».

«Видение Клавдии»

«Ну ты, Варька, и тля. Не знала я, что сестра у меня такая.
Да ты знаешь … Я к этому параду … Где телешом да расписные мы ходили, год готовилась … Пока костюм выбирала … Решила в леопарда … А потом художника нашла, чтоб он меня расписал – чисто мастер … Эх ты – платье сшила … Ты попробуй, как я … В несшитом пройтись ...
Хорошо, что народ расступился … Тут мы во всей своей красе засияли … А представь себе если б не расступились … Обтерлись бы своей краской о народ … А тебе, Варь, кроме задницы своей и сиять то нечем … И то ночью …Ахха ха …
В леопардовой «шкуре» я одна была … И к тебе подошла для общения … А ходить телешом вот так, как видела – это сестрица в Европе сейчас высший шик считается … Как говорится – «Кто не с нами, тот против нас!» … Мы тут думаем в таком виде по всему белу свету, да по всем континентам пройтись … Конечно, Арктика и Антарктика не в счет … Сама понимаешь … А так по всем бы остальным континентам … Представь путешествие какое! … И ничего из «одежды» не сносится и не сотрется … Только краской подправила где нужно и готово … Есть правда места, где не очень-то она держится … Хиии-хиии … Ну да не беда … Хочешь с нами?
Не спеши говорить нет… У тебя есть, что разрисовать … Такое «полотно» обширное … Только костюм надо поозорней тебе придумать … Хиии-хиии … В наших рядах нужна такая серна-лань-коза …

Ну ты, Варька, совсем чудная ... На балконе том королева была … Я это была в том образе … В мечтах своих ... И не какая я тебе не баба квин … Очень мне хочется королевой хоть на минуту побывать … Вот и побывала … А, что это тебе моя королевская красота не понравилась, а? … Можно подумать разглядела на таком расстоянии … Вот ты хоть раз была королевой? … Вот! … Даже в голову не могло прийти … А мне пришло! … Как мне народ то радовался! … Это тебе не на новый год под елкой в своем хренопупинске радоваться … Где все на одно лицо … Выпившее …
А концерт настоящий был ... И не меркурианин он … Он – Меркьюри … Эх ты … В ДК у них нету … Да таких, Варь, на весь мир он один ... От его музыки мир с ума сходил … А она чуть было это не свершила … Эх серость …
Учиться тебе надо, Варь, ну вот хоть … Хотя бы у меня!

А вот где ты была на все сто процентов к месту, Варя, так это на проходном выступлении во время демонстрации первомайской ... И я там тоже «маху не дала» ... Я командовала там, как тренировкой, так и самим прохождением ... Ты видела меня, а я тебя тоже видела ... Видела я, как ты бюст свой надула и выпячила его вперед … По нему и узнала троюродную сестру свою ... А, как ногами чеканила по камням ... Чисто лошадь породистая … Аха хааа …
Знаешь, Варь, погордилась тогда я тобой. Вот думаю сестра моя, девка – хоть куда! Жаль власть поменялась, а то бы ходила ты, Варь, на парадах … Ать-два, ать-два! … А я бы тебя тренировала … Могли бы быть приписаны к хорошему магазину … Харчи бы приличные получали, как люди! Я-то знаю … Какие они харчи-то те … В нашей столовой иногда раздавали их кому надо … Сама понимаешь, сестренка, что сидеть у реки не напиться … Вот мы и «попивали» из той реки!».

Сестры могли еще долго сидеть после того, как они отошли от воздействия загадочного парфюма. Но жизнь принесла им свои коррективы.
Они и не заметили, сколько набежало времени суток. А времени было под вечер. Из состояния переваривания видений их вывел хлопок входной двери. То вернулся с работы Михаил Петрович. Войдя в комнату, он застал эту, уже описанную, удивительную картину с сидящими в праздничных нарядах, разукрашенными троюродными родственницами, источающими непонятный аромат.
Картину дополнял не накрытый для его встречи обеденный стол.

Такая бесхозяйственность его вывела из равновесия. Глаза Голубева налились, как у быка при виде красной тряпки, в груди что-то захрипело во время начавшегося глубокого дыхания, рот раскрылся и искривился в вопле.
– Не позволю!
Клавдия в ответ на этот запрет закричала.
– Мишенька, не погуби! – и кинулась на кухню.
Варвара же, как сидела квашней, так ей и осталась. Ноги её онемели, внизу живота сладко потянуло, грудь налилась и выпячилась колесом, как при участии на демонстрации.
«Вот это мужик, мне б такого!» – непрерывно крутилось в её провинциальной голове.

Хозяин же осмотрел комнату еще раз. В воздухе чем-то пахло. Этот запах напомнил ему то время, когда он лечил свой геморрой. А конкретней – будучи сидящим голым задом над свежим навозом.
– Что это, откуда запах? – в никуда спросил Голубев.
– Да это я …  Михаил Петрович … Вчера вот духи купила у темнокожего на вокзале … Сказал 1000 … А если буду брать, то за 500 отдаст ... За 500 я и взяла! – немея от сладости в животе, ответила родственнику Варвара.
Михаил Петрович глянул на сестру жены прямо в её умасленные глаза, а особенно задержал взгляд на то, что ниже плеч и талии и … Помягчал сердцем.

Но для острастки он подошел к столу, взял флакон с дурманом и выкинул его в форточку.
– Незачем всякую дрянь у кого ни попадя покупать … Понято? – обратился он к Варваре.
Варвара, млея от гуляющих в женском организме волн, молча в знак согласия, кивнула головой.
Ей, правда, было жаль флакона, а особенно денег. Про себя она подумала – «А я бы ещё бы подушилась … Может быть и втихомолку… Да в одиночку … Так хочется мир поглядеть! … И любви!».

После этого в семью вернулся прежний порядок проживания, нарушенный дурманом. Поужинали в теплой, семейной обстановке. За тем с интересом смотрели телевизор. Затем и спать легли. Каждый на свое место.

Михаил Петрович опять посмотрел с определенным интересом на силуэт «полотна» сестры жены и вздохнул глубоко, но не как бык на красную тряпку, а по-другому – по-мужски.
Клавдия, услышав этот кричащий вздох самца в расцвете его вечерних либидовых сил, про себя молчаливо с любовью к нему взгрустнула – «Чисто кобель! И когда он только захлебнётся в этом деле. Ну никак не устанет … Хоть сама ложись … По старой памяти …».
Варвара же отнеслась к вечеру по-другому. Она лежала и мечтала о новых путешествиях по миру – «Завтра поутру пойду и флакон подберу … Благо первый этаж … Не должен далеко улететь … А не будет, то на вокзал к тому в чалме поеду … Очень мне по сердцу пришлось мир поглядеть … Оно, конечно, если бы у меня мужик был такой, как у сестры, я бы и не дергалась … Только если вместе с ним …».
На том и закончился необычный день в семье Голубевых. Каждый с надеждой вперёд в будущее …

Не все, что продается в полцены на вокзалах или в переходе, может принести желаемый, а скорее всего неожиданный эффект!
И хорошо, если этот товар попадет к знающим головам!

А. Коро, сентября, 2020 г., апрель 2023 г.