Громфортабль нимб.
Ночью снилась туща.
Но не гром и не дощь.
Утром стыло-пасмурно.
Вщера было лучше.
Везарь- нехорош.
Да, пускай вода и большие числа
Не таят в себе никакого смысла.
Комары унесли с побережья кырвь, но, вот:
Пщёлы летят, воз-враща в мои жилы мёт.
Да, мёт - не кырвь.
М'ухи-у-ху-хухи унесли пылть маю,
Но вскоре явились жук-ки, прикатили нуыввую.
Да, террафим не то, что живучка,
Но всё же.
К ножке ножка и к ручке ручка.
Ебучих искорок чреда
Всего лишь следствие поджога.
Луны сияет Деррида
Следа дискретного вода
Непостоянна, как изжога.
Тут вбежал и выбежал здоровенный деревенский вы****ок с лицом дурака, перепуганный насмерть.
Конечно, мой невнятен вид.
Конечно, тленом раздается.
И надпись: "Здесь самолежит
На самом дне колоколодца".
"На теле лежало тело,
Чума в Компостело пришла....
И некому в Компостело ударить в колокола.
Идёт продавец раков
По мостику над рекой
И видит: Святой Иаков
ему помахал рукой.
- Продай мне ведёрко раков.
На просьбу ответил бедняк:
- Не нужно денег, Иаков,
Бери моих раков так.
Святой взял ведёрко раков,
Ведёрко раков живых
И тут же с моста Иаков
Всех высыпал в реку их.
И, - слыханое ли дело!
Вновь в мёртвых душа сошла.
В Сантьяго Ди Компостело
забили в колокола".
Ветер-мясоед рвал незримыми пальцами застольного обжоры
чайных роз кусты,
окровавленные пятнами соцветий.
Сточертания тела гордо повторил
Битуминозен известняк.
Иллюстрация Majnoon Alhazred. La Tauromachie, 2o23