Ты – тот, что никогда и навсегда
***
Ногам нужна земля, глазам – звезда,
душе – участье.
Ты – тот, что никогда и навсегда.
Беда и счастье.
Я знаю, мы на разных полюсах,
и что не та я.
Я, может, упаду в твоих глазах,
но Там – летаю!
Несказанные нежные слова,
как хороши вы…
Ещё не вечер, ластится листва.
Ещё мы живы.
Но всюду обступают пустыри...
Куда мне деться?
Как холодно снаружи и внутри.
Как жарко сердцу.
***
Любви всё равно, какая она по счёту,
она не умеет, не хочет, не будет считать.
Она только первая, первая, первая, что ты,
и ей суждено, только ей лишь последнею стать.
Её не удержат преграды или канаты,
или какое-нибудь – какое ещё рожно.
Она настаёт, как будто бы так и надо,
как будто бы это не стыдно и не смешно.
Она не боится обмана, облома и ляпа.
За нею природа, что чувствует, ей каково.
Листва рукоплещет, а небо снимает шляпу
пред тем, что превыше и чище его самого.
***
На волнах памяти качаемся...
О одиночество ночей!
Живём, как будто не печалимся,
и я ничья, и ты ничей.
Слова догонят, схватят за душу,
а после бросят тут одну...
Обрывок песни, запах ландыша
заденут тайную струну.
И образ прошлый, словно вылитый,
сверкнёт на дальнем берегу...
О нас ещё не позабыли там
и душу сверху стерегут.
Мы словно пух от одуванчиков,
летим куда-то в полумгле...
И небо всё из звёздных мальчиков,
что маму ищут на земле.
***
А вьюги всё свищут
и рыдают на все голоса...
Любимых не ищут,
их в награду дают небеса.
Из плачей осенних
мы улыбок весенних нашьём.
Какое везенье,
что с тобой повстречались живьём.
Какое блаженство –
смотрите, всему вопреки –
на кончике жеста
протянутой к другу руки.
Раскрыты калитки
и вырван из губ наших кляп.
Наденьте улыбки
взамен капюшонов и шляп.
И вместо оскала
пускай они будут всегда...
Тебя не искала –
ты с неба упал как звезда.
***
Я свою записываю жизнь,
как прошёл сегодня день и вечер.
Прячется меж строчек, покажись,
самый мой любимый человечек.
Что-нибудь скажи мне невзначай...
Я в тебе и впрямь души не чаю,
разливая нам зелёный чай
и печаль улыбкою смягчая.
Счастье и несчастье на весах
жизнь уравновесит где-то средне.
И меня однажды в небесах
ангелы-хранители зафрендят.
Я срываю звёзд календари
и в любовь вставляю словно в раму.
Боже, невзначай не удали
эту дорогую мне программу.
***
Но вызревает внутри суеты и вздора –
это ведь ты, неведомый мне до поры,
мой стебелёк, мой стержень, моя опора
в мире, который мчится в тартарары.
Чем хаотичней, сумрачней и нелепей,
тем драгоценней светлого островки.
Сердце по-своему строит, кроит и лепит
мостик строки меж двух берегов реки.
Да, на соломинку не суметь опереться,
слишком хрупка опора таких мостов.
Только лишь любоваться, любить и греться,
только летать поверх приземлённых слов.
Это всё не для практичных ходов и выгод,
это для лёгких снов и высоких нот.
Только один для таких существует выход –
ярче светить на фоне сплошных чернот.
***
Как важно сохранить в себе тепло
в противовес врывающейся стуже.
Должно быть, чтоб оно не утекло,
внутри всегда теплее, чем снаружи.
Несу в себе светящийся сосуд –
не расплескать бы драгоценной влаги,
а то потом уже не прорастут
целебно-чудодейственные злаки.
Как мёд пчела из чашечки цветка,
тепло я собираю по крупицам.
И даже из души твоей ледка –
оно ведь и туда могло забиться.
Как в детстве, когда ищется сюрприз:
теплее... горячей… холодновато…
Ищи его, пусть это мой каприз.
А коль найдёшь — то я не виновата.
Как в термосе храню в себе тепло
в тиши застывших от молчанья комнат.
И руки грею словно о стекло
о сердце, что до мелочи всё помнит.
***
Так любить, чтоб снег похрустывал,
тая от лучей,
чтобы на щеке почувствовал
ветер горячей.
Перелиться в тень под кущею,
в воздух над тобой.
Путь показывать бегущею
лёгкою тропой.
И совсем не обязательно
мне при этом быть,
чтоб касаться по касательной,
походя любить.
Мимоходом обволакивать
облака теплом...
По ночам потом оплакивать
то, что утекло.
Но опять, не чуя бремени
звёзд, что так легли,
строить через реку времени
мостики любви.
***
Ты звезда моя, что далека,
что одна из ста.
Ни тепла с неё, ни молока,
только красота.
Да мне и не надо своего,
только подмигни.
Потому что ближе нам всего
дальние огни.
Свет от звёзд идёт так много лет.
Я не доживу.
Только отголосок, только след
от его «je vous ...»
Остальное – через тыщи вёрст,
через дебри сна…
В тёмном небе хороводы звёзд.
А нужна одна…
***
Я собою бы быть не хотела,
повстречать не дай бог на пути.
Не хотела б иметь с собой дела
и в разведку куда-то идти.
По ТВ многоумный психолог
объяснял, как себя полюбить.
Но когда себя видишь как голой,
то готова скорее убить.
Я себя не люблю, не жалею,
потому что себе я не вру,
и от этого, может, болею,
а когда-нибудь даже умру.
Пусть грехов у меня в изобилье,
и сам Бог бы от них ошалел,
но хочу, чтобы люди любили,
и хочу, чтобы ты пожалел.
***
Буду память в бреду допрашивать:
покажи мне меня, меня,
ничего не дав приукрашивать
в неподкупных софитах дня.
Это та, вдали – неужели я?..
но в ответ лишь легенда, миф,
и одно твоё отражение
в умилённых зрачках моих.
Где граница проходит ярая,
что проводит, кто не велит,
где твоя рука, где моя рука,
у кого теперь что болит.
***
И каким бы ни было твоё отношенье –
изменить в мою пользу его не прошу.
Ты моё утешенье, моё утешенье,
я в душе тебя как контрабанду ношу.
Одиноких прямых параллельно скольженье,
мы не пересечёмся на этом свету.
Ты моё утешенье, моё утешенье,
пусть в другую ты сторону смотришь, не ту.
Моей жизни посланье тебе, приношенье,
бескорыстный подарок, спасательный круг –
пусть тебе в утешенье, тебе в утешенье,
когда будет вдруг всё безутешно вокруг.
***
Трель звонка как трубный зов.
Голосов зарубки.
Мерный бой твоих часов
в телефонной трубке.
Когда слышу этот звук –
на душе спокойней.
Будто нет ни бед, ни мук,
ни смертельной бойни.
Разговоров тёплый след.
Ниточки так хрупки...
Сколько там пробило лет
в телефонной трубке?
***
Я влюбляюсь в интонацию,
в выражение лица,
в человеческую грацию
жеста, мысли и словца, –
красного или не красного,
лишь бы этот аромат,
лишь бы в сущности прекрасного,
даже если ненормат.
Я влюбляюсь в строчку куцую,
в междустрочье и подтекст.
И не нужно быть Конфуцием
тем, кто душу мне проест.
Я влюбляюсь в эфемерное,
в то, что к делу не подшить,
то единственное верное,
что удерживает жить.
***
Вместо моих восклицаний, отточий –
ты ставишь точку легко.
Чувств перепутанный мой моточек
катится далеко.
Ты же его остановишь с лёту,
твёрдой рукой накрыв.
О мечта, воздержись от полётов,
в той стороне обрыв.
Если б не знаки те препинанья –
в космос бы унесло.
Но хорошо – навигатор с нами,
компас, штурвал, весло.
Только в пепел не вбить гвоздочка,
в бездну открыта дверь.
Если ты где-нибудь ставишь точку –
я добавляю две.
И никакой самый чёткий зодчий
не построит меня.
Я на цыпочках многоточий
ухожу, не шумя…
***
Звёздочка сорвалась с небосвода.
Я её пригрела как птенца.
Приносила пищу ей и воду,
чтобы не погасла до конца.
Любовалась крохотною искрой,
укрывала в ливень или зной.
Стала мне она до боли близкой
и по-настоящему земной.
Звёздочка… Какая всё же малость!
Нет ни губ, ни глаз и ни волос...
Между нами вечность состоялась.
Только, жалко, жизни не сбылось.
***
Строчки пишутся между делом,
улетают пухом...
Я к тебе и душой и телом,
ты ни сном ни духом.
Сколько чудных ушло мгновений,
а тебе, профану,
фиолетово всё, до фени
и по барабану.
Превратилось платье в футболку,
а карета в тыкву.
Я ждала тебя долго-долго…
А потом привыкла.
***
Обезвреживаю мины
твоих вылетевших фраз,
чтобы мимо, чтобы мимо,
а не в сердце, как сейчас.
Может, на год, может на день
жизнь мою они скостят.
Может быть, со мною сладят,
может, мимо просвистят.
Это вовсе не витийство –
даже стих от дрожи стих...
Не умышлено убийство,
по неосторожности.
***
Мы могли бы жить с тобой в другом городе
и в другой стране.
И другие вещи там были б дороги
и тебе, и мне.
По другим бежали бы траекториям
наши судьбы там,
расставляя жизненные истории
по другим местам.
Среди новой мебели, новой дебили,
избежав сумы,
может, мы бы там уже и не те были,
будто и не мы.
И когда не мы бы там снова встретились,
в первый раз не врозь,
как в другой реальности, на другой планете ли –
что-то бы срослось…
***
В лес – не за ягодой, не за грибами,
в лес – ради леса, его самого,
что ни руками не взять, ни губами,
а лишь почувствовать, как своего.
Просто послушать лесову душу,
шёпот деревьев, птиц голоса…
И ничего в нём не взяв, не нарушив,
долго глядеться в лесные глаза.
А человек – не таинственней ль леса?
Сам по себе не важнее ль всего?
Вот и к нему – не за чем-нибудь лезу,
а только ради него самого.
***
Жизнь – дорога с росой медвяной...
Повстречался в её конце
мне солдатик там оловянный,
принц и нищий в одном лице.
Узы, связанные так хлипко,
след на сердце от колеса...
Неуверенная улыбка
и оливковые глаза.
Было твёрдым его сердечко,
что не знало добра и зла.
Но оно не сгорело в печке,
я спасла его, я спасла.
Где-то ждёт его дом старинный,
мир неведомый и чужой,
балерина с ногою длинной
и с безжизненною душой.
***
Я за тебя в огонь и в воду,
и там, в огне том и воде,
ещё и суп сварю в угоду,
и подогрею на плите.
Своею прихотью ведома,
тебе настряпаю котлет,
чтобы ты чувствовал: ты дома,
когда бываешь раз в сто лет.
Ты скажешь мне: с какой же стати?
А очень просто: для меня
ты оловянный тот солдатик,
спасённый мною из огня.
От нелюбви и от забвенья,
от неудач и маяты
приют дала в стихотворенье,
где будешь жить как дома ты.
***
Ты где-то в области до ре ми,
а я где-то в ля и соль.
Ты там, где будни, реальность, СМИ,
а я — где сказка Ассоль.
Сонаты, увы, не выйдет из нас
Бетховенской № 2.
Поэтому и такой диссонанс,
когда сойдёмся едва.
Хотя между нами не сто морей,
и даже не пол-реки,
тебе не вытянуть ноты моей,
а мне твоя не с руки.
Но Богу любые октавы в масть,
всё музыка у него.
И нам в его лишь руках совпасть
шедевром из ничего.
***
И я приду на нашу остановку,
когда вся жизнь пойдёт и вкривь и вкось.
Ты мне простишь невинную уловку
продолжить то, что и не началось.
Здесь всё как было в наше время оно,
я с лёгкостью всё это узнаю.
Судьба ещё не проводила шмона,
оставив и навес тот, и скамью.
Тогда к нам благоволила погода,
был снежный час и был заката час...
Сидят на нашем месте пешеходы,
что станут пассажирами сейчас.
Я помню твои мокрые кроссовки
и капюшон, надвинутый тебе.
Всего лишь передышка остановки,
короткое прибежище в судьбе.
Спускалась с неба сумрачная нега.
День никакой, забытое число...
И мы, как изваяния из снега,
здесь ждавшие неведомо чего.
Чего угодно, только не трамвая,
который всё бежал по временам,
казалось, всё на свете понимая,
и даже остановку пропуская,
поскольку видел – он не нужен нам.
***
Сколько случайностей, казусов, сбоев
и совпадений случиться должно,
чтоб родилось – что зовём мы любовью,
чтоб лишь однажды случилось оно.
Ну а потом час собаки и волка,
мрак, лютый холод, тоска бытия,
всё, от чего так совсем ненадолго
чья-нибудь нежность укрыла тебя.
***
Любой используя зазор
во мгле, любовь свою лепила.
И даже в дни разлук и ссор
уж я ль тебя ли не любила.
Пусть что-то скажешь как врагу –
ответом будет лишь безмолвье.
С тобой тягаться не могу,
обезоружена любовью.
И у меня одна лишь месть
в ответ на холод и небрежность –
мой пыл и радость, что ты есть,
моя безудержная нежность.
Со слов спадает чешуя
и тает ледяная належь...
Ты тоже любишь, вижу я,
но только сам того не знаешь.
***
Клюю любви твоей крупинки,
как эта птичка на тропинке.
Клюю, люблю, клюю, люблю…
Всё держится на том клею.
Тем, что люблю я и лелею,
я жизнь свою скрою и склею.
И пусть крупинок больше нет –
от них остался сладкий след.
***
Прежде чем растаять как виденье,
отобрав последние права,
подари ты мне на день рожденья
маленькие круглые слова.
Те, что не царапают, не колят
и не исчезают без следа,
чтоб хранить их в сердца медальоне,
ночью вынимая иногда.
***
Даже когда хоть в петлю
и на луну чуть не вою –
я тебя очень люблю.
(Слово люблю – ключевое).
Даже когда гвозди звёзд,
кажется, небо распяли,
я осушаю от слёз
слово, что было Вначале.
Сумрачный ветер колюч.
Плачу не знаю с чего я...
Я запираю на ключ
слово моё ключевое.
***
Ты мой прошеный гость, ты не хуже татарина,
приходи просто так, мимоходом, на чай.
Моя жизнь тебе файлом единым подарена,
ты его сохрани, не сотри невзначай.
Столько девственных слов, как одежд ненадёванных,
под замком там таится до лучших времён...
Среди будней пустых, непутёвых, задёрганных
будешь ими отмолен и заговорён.
В те слова заповедные хакер не сунется.
Я срываю их с неба, беру с потолка...
И стучит каблучками по лестницам, улицам
просто жизнь, что стихами не стала пока.
***
Как будто крутится пластинка
о чьей-то юности былой...
А у меня в глазах картинка,
как ты танцуешь вальс с метлой.
Придёт зима. Придётся туго.
Мороз и ночь длиннее дня.
Снежинки поцелуют в губы.
Пусть это будет от меня.
Прохожие как новосёлы
ступают трепетно на лёд,
а ты идёшь себе, весёлый,
под песенку «А снег идёт».
***
Деревья тянутся к окну.
Оно захлопнуто.
Не оставляй меня одну.
Мне очень холодно.
И батареи горячи,
и чайник греется.
Вы в норме, говорят врачи,
а мне не верится.
Устало сердце столько лет
судьбу задабривать,
холодный свет, остывший след
одно отапливать.
Жизнь убиваем на корню,
вокруг шугая всех.
Но снова тянемся к огню
и обжигаемся.
***
Любовь прошла лишь по касательной,
кость не задета, обошлось.
Всё было так не обязательно,
сияло тихо, а не жглось.
Ты не заметил, стало пусто как
и жизней разошлись края...
Как под наркозом, не почувствовал,
что ампутировалась я.
***
Друзья теряются не в ссорах, –
всё это можно перенесть,
а растворяются в зазорах
меж тем, что было и что есть.
Двусмысленность какой-то шутки,
иное виденье вещей...
Они уходят в промежутки,
просачиваясь в эту щель.
Брешь пробивая в постоянстве,
нам отцепляют пальцы рук
и растворяются в пространстве,
что безвоздушным станет вдруг.
***
Просочилась благодать
дождика пунктиром...
Роза может садом стать,
человек – всем миром.
Мысль неясная пришла,
улетев куда-то...
А потом её нашла
в облаке кудлатом.
Всё во мне и я во всех,
все концы в начале…
Слёзы переходят в смех,
тонет смех в печали.
И мы все сквозь сонмы лет
были, есть и станем...
Золотой волшебный след
ты в душе оставил.
***
Обними меня крепко. Здесь всё против нас.
Наша жизнь – это только то, что сейчас.
А потом уже будет поздно.
И когда наконец тебе стану нужна –
будет в трубке тебе отвечать тишина,
только ветер и холод звёздный.
И заплачет обиженная душа,
эту мёртвую трубку не отдыша,
словно в детстве игрушку не дали.
А в ответ лишь звонки в этом мире пустом,
как гудки пароходов и поездов,
на которые мы опоздали.
***
Нет, не прощай, приветик,
ты всё равно со мной,
мой облетевший цветик,
месяц мой ледяной.
Я о тебе печалюсь
капельками дождя.
Я с тобой не прощаюсь,
даже совсем уйдя.
Кроны в златом уборе,
море стихов тебе.
Успокаивать горе
лучше всего в ходьбе.
Расцветут по аллее
фонари как цветы...
Просто мне жить теплее,
зная, что где-то ты.
***
И тогда случайно якобы,
словно со стола,
я тебе под видом яблока
сердце отдала.
Спелое и крутолобое,
райское, ранет.
Если ты его попробуешь –
то не скажешь нет.
Хочешь, на компот нарежь его,
хочешь, на пирог.
Или засуши, чтоб нежило,
в книге между строк.
***
Одна брожу среди тьмы я.
Не пересечёмся мы.
Некоторые прямые
слишком, увы, прямы.
Я это давно допетрила,
когда оставалась одна.
Не люблю геометрию.
Безжалостная она.
Но всё, что мы не сказали,
я понимаю легко.
Слова в одиноком зале
слышатся далеко.
Жизнь не была Сивиллою,
хоть мы и одних кровей.
Но этих рельсов силою
не изогнуть кривей.
Осенью мир обоссан,
но он и не это снёс...
Тычется мокрым носом
мне в ладони как пёс.
Да, красивей звучало бы,
если б сказала: в слезах...
Но была бы как жалоба,
а я хочу как лоза.
Чтоб писалось как дышится –
яростней и острей.
Жизнь понапрасну пыжится,
лепится как репей.
Резус у нас положительный
и группа крови одна...
С неба обворожительно
ухмыльнулась луна.
***
Есть растенья, которые любят свет,
есть, которые любят тень.
Так и люди встречаются, чей расцвет
наступает лишь в темноте.
Я люблю, когда в душе тишина,
занавешены все углы,
когда я в себя лишь погружена
под укрытием милой мглы.
Словно бабочке кокона тёплый кров
иль царевне хрустальный гроб –
бережёт от мира, что так суров,
сокровенная тьма утроб.
Здесь не страшен взгляда холодный нож –
в своей нише, не на виду.
Если ты мне что-то тихо шепнёшь –
я услышу и расцвету.
***
Когда зима этот мир остудит –
что же останется тут от нас?
Я бы ушла бы… но там не будет
твоей улыбки, голоса, глаз.
Что мне подскажет шестое чувство?
Что означает парад планет?
Внутри разъятых объятий пусто.
Там нету правды и счастья нет.
Но как бы ни был тот миг отравлен,
моё ай лав ю растопит снег.
Что б ни случилось – я не оставлю
твою улыбку, глаза и смех.
Наши неласковости, невстречи
прячутся где-то меж высших ниш.
Я бы ушла бы… но вдруг в тот вечер
ты как раз мне и позвонишь?
***
Ёжик замёрзший пытался согреться,
но, приближаясь к другому ежу –
только сильнее укалывал сердце,
ранит защита подобно ножу.
Можно согреться, лишь сбросив иголки
и прижимаясь телами к телам.
Дождь ли, метелица, ветер ли колкий,
всё нипочём будет, всё пополам.
И человек – не такой же ли случай?
Хочется-колется сердцу опять.
Что же ты смотришь, как ёжик колючий,
не подойти к тебе и не обнять.
***
Игра та не стоит свеч
и выеденного яйца,
но я так хочу сберечь
черты твоего лица.
Хмурую твою речь
и улыбку сквозь тьму...
Ни для чего сберечь,
непонятно к чему.
Щей из них не сварить,
душу не обогреть,
только лишь сотворить
очередную бредь.
Это как перестук
в камере за стеной:
ты меня слышишь, друг?
ты там живой, родной?
Значит, и я жива,
значит и впредь одной
мне плести кружева
нежности потайной.
Пробудишься от сна –
что-то произошло?..
Ты и не будешь знать,
отчего хорошо.
***
Ты живёшь отдельно от моей любви,
с мухами котлеты не мешая.
Может так и надо с близкими людьми,
им своею жизнью не мешая.
Пусть нас разделяет тонкая вуаль,
лёгкая заоблачная дымка.
Из окошка вечно манящая даль,
нежность-недотрога, невидимка.
И переношу разлуку я вполне,
без тоски, обиды или гнева.
Потому что вы давно уже не вне,
а давно находитесь во мне вы.
***
Но как продолжить время радости
и скоротать нам время горя?
Вот птицы, солнце, кофе, сладости,
вот лес в серебряном уборе.
Пока, продрогшие, заблудшие,
ещё не падаем под ношей,
давайте верить только в лучшее,
давайте думать о хорошем.
Руками разведу беду мою
и наколдую всем удачу,
пока я о тебе лишь думаю,
и о тебе смеюсь и плачу.
В своей светлице темнооконной
живу, ресниц не поднимая,
не выходя на свет из кокона,
тебя лишь сердцем обнимая.
***
Располагайся в моём стихе,
чувствуй себя как дома.
Здесь как хочется всё тебе.
Здесь тебе всё знакомо.
Пусть здесь дышится нам легко,
пусть всегда будет лето.
Это в жизни ты далеко,
здесь тебя ближе нету.
Здесь мы чувствуем в унисон,
совпадаем по фазам.
И поверить мне есть резон
всем несказанным фразам.
Здесь как будто мы влюблены
и – как венец творенья –
нет – гляди – никакой войны
в этом стихотворенье.
***
Как стая лебедей – седоголовых лет –
летит их череда всё дальше и всё тише…
Ненастье за окном. Закутываюсь в плед.
На свете счастья нет. Но счастья нет и свыше.
Но сладко вспоминать, как расступалась тьма,
как пелось в унисон, любилось как легко нам,
как удалось потом мне не сойти с ума
и выжить вопреки логическим законам.
Но жизнь идёт вперёд, что там ни говори,
и я ращу цветок средь засухи и жути,
как Лиса приручал Принц Сент Экзюпери,
как Виллем Рагнарссон заботился о Джуде.
***
Пусть не вместе, но где-то возле,
и не важно, что будет после,
лишь бы не прерывалась нить.
Как налаживаю я связи
меж предметами без боязни,
так пытаюсь соединить
то, что так далеко на деле,
то, что теплится еле-еле
и устало себя мне снить,
сердце, порванное на части,
соберу, и умру от счастья,
никого прося не винить.