(Предыдущий фрагмент Сказа о современной Дюймовочке
http://stihi.ru/2023/04/06/1803
«II. Прости мне сто первый каприз»)
– ...Найти дикаря – вот мой приз!
– Вот этот, нависший над кручей?!
А если он злой и вонючий?
– Прости мне сто первый каприз…
Не то разрожусь снова бучей!..
Кори же за нрав мой кипучий!
– Ты злее голодных актрис.
А может, ты хочешь летучий
салат из пыльцы! Накормлю.
– Цветы люблю я на корню…
. . .
…Не в каждом своём манифесте
король придирался к невесте,
вещая с горы на краю:
– Где сто женских буч, там и двести.
Тебе не к лицу буйство бестий.
– Но ты – дипломат или бездарь?!
Сама я его покорю.
– Чтоб я снизошёл к дикарю?!
Не много ль ему будет чести?!
Корявый и чёрствый он вместе!
– Похожа едва ль на кору
его красота. Право, взвесьте,
король, шансы горца в миру
понравиться вашей невесте
и в критику горцев не лезьте.
– От смеха с тобой щас умру
я по-поросячьи! Хрю-хрю!
Он тоже умрёт, но от лести.
Отшельник! Лишь тем и известен!
– Пусть с нами он будет угрюм,
зато неопасен, лишь честен.
Грех гладить его против шерсти.
Проверю на нём своё парфюм.
– Не врут, что его горный ум –
противник таких путешествий.
* * *
Читайте о конфликте между строк...
С Дюймовочкой Эльф стал предельно строг:
– Тут многие на пике рисковали.
Даёт высокогорье броско срок
удушья. При твоём крутом вокале
тебе в горах потерю предрекали…
Отсюда вверх и чуть наискосок…
– Полезу выше, как бы не брехали!
– У Эдельвейса нет благ и регалий…
– Пить чистый воздух гор хочу, как сок,
гостить как можно дольше и легальней!
Лезть в горы и всего лишь на часок?!
Но он же – Эдельвейс, а не Чеснок!
– Давай уж на сей раз без козликаний.
От ссоры мы уже на волосок…
Дарю я вам общенье на часок.
Так что чешите воздух языками.
Однако спрячусь я на этот срок…
контроля ради лишь… за дальний камень.
– Не много ль, на твой взгляд маниакальный,
один лишь час?! На суть общенья – три!
– Улыбку с лика, милая, сотри!
Мечтательности много в ней призывной.
Будь чопорна пред горной образиной…
. . .
Эльф ластился: – Мои слова чисты.
Наверное, в долине хочешь ты
стать примой среди всех актрис? Лады.
В горах тебе топтаться прямо стыдно...
В лице скривившись, как от кислоты,
Дюймовочка вздохнула: – Самобытно!
М-да, как я и ждала, тут не сады...
Смотрителю суровой красоты
привет мой! Я не просто любопытна.
Я пьяная – ну просто в лоскуты –
от воздуха вершин и типа быта! –
Дюймовочка смеялась нарочито.
На горный перешла она язык,
чуть ёжась под накидкою ажурной.
Цветок непроницаемый свой лик
не сразу повернул к особе шумной:
– Не то чтоб одобряю я сквалыг,
но нечем угостить вас. Вот арык –
испейте родниковых вод, друг юный.
Растёт пусть ваш потенциал иммунный
и третий глаз раскроет, сделав умной.
Во-первых, ум важней. А во-вторых,
глаз третий на лице – не лишний штрих.
– Че-е-го растёт?! – похлопав парой глаз,
Дюймовочка смущённо напряглась,
шагнула ближе тоже напряжённо,
но выпростала из-под капюшона
кудряшки золотые на виски. –
Я вижу, ты не прост. Моя персона
тебя не занимает по-мужски.
Красив ты и суров. Как жаль, что в мыслях
дичишься ты телесной красоты!
Признайся, при каких же компромиссах
готов к моей красе ты снизойти?
На вы не называй меня. Уйми страх
в горах своих, на дерзости не быстрых.
Я воду пью… в ладонь плесни… за ТЫ!
– Вы похотливы! – Да и ты не высох!
Ещё пока что мхами не порос!
Так что желанья гостьи не порочь.
О, как бы мне хотелось с визгом, ритмом
и дикостью в ближайшую же ночь
твой холод отчужденья превозмочь!
– Взгляни, как совершенен мир с горы днём,
да к этому пир красок приурочь
и чудом не предстанет вовсе ночь.
– У вас тут поклоняются харитам?
Иль просто знатным горным сеньоритам?
А я, мол, и неведомо, чья дочь?!
Но ты – будь до Дюймовочки охоч!
Услышать рад бы стон красотки в ночь?
– Не рад воспринимать я кралей ухом.
– Тебя не тянет разве к развлекухам?!
Сыграть в ночных лошадок? Я б на спор
скакала на тебе во весь опор!
– Дюймовочка! Ночами я злым духам
присутствием своим даю отпор.
– Стыдишь, чтоб не давали волю лапам?
– Нет, не стыжу я – за'ткнут, словно кляпом.
– Ужель, твои возможности скудней?
– Бью силой их – когда летят нахрапом –
накопленной за пару-тройку дней.
Энергию на все их тучи-хляби
я направляю. Это мудреней.
– А ты не только умный. Круче. Храбрый!..
…А силою завьёшь ли кудри мне?
А хочешь поселиться во дворце ты?
Иль выстроить свой собственный? Не склеп!
Король тебе даст денег под проценты,
а я его заставлю долг простить.
Захочешь, мы бюджет его обрушим.
– Не надо мне дворца. В горах скит лучше
и я родного дома не предам.
– Так знай же! За тобою по пятам
готова я ходить и тут и там!
– По нашим горным тропкам величаво
ходить ты не сумеешь. Тут мир скал!
– Как ты, такого прежде не встречала
нигде я никогда! Мой идеал!
Взор сердца – вся моя основа, право…
Герои прежде мне иного плана
всё больше попадались: эльфы, розы, мразь…
– Дюймовочка, ты в лепестках Тюльпана
чудесно и нежданно родилась?
– Ты знал?!! – Телепатическая связь…
– Чего? – О ней наслышаны и дурни…
– Я умная! Проверь, коль малость, слазь!
– Я знаю, что вмешательство колдуньи
рожденью поспособствовало. Сглаз.
Колдунья редко вперит око втуне.
За нею много тайн скрывалось встарь.
– А ну-ка расскажи мне всё! Плиз! Царь
моих ты грёз и тайных ожиданий!
– Ещё один есть фактор, тоже тайный.
Замешана во всём моя пыльца.
Я – твой отец, Дюймовочка! Пусть дальний,
но впрямь биологический отец!
Отсюда-то и наша связь сердец…
Опешив от признанья не на малость,
Дюймовочка ниц пала пред отцом:
зарывшись в лепестки своим лицом,
в них радостно и горько разрыдалась…
конец истории