Растворялись недра-ставни,
Распахнулись окна неба.
Превращались – прежде – камни
В ломти праздничного хлеба.
Окропив росою пальцы,
Принялась я за работу.
Бережно взялась за пяльцы.
Но меня окликнул кто-то…
Я, смущение отбросив,
Нить тянула золотую,
Прежних снов вплетала просинь
В ткань мерцающе-живую.
Быстро спорилась работа,
Радость сердцу, радость глазу.
Но меня окликнул кто-то.
И уж по второму разу…
Вся охвачена смятеньем,
Позабыла кто я, где я,
Побросала рукоделье,
От предчувствий холодея.
Вновь в ущелье горной птицей
Я метнулась, зная: поздно.
На челе на бледнолицем
Поцелуй остался звездный.
Ах, непрошенный свидетель
Моего пути земного!
Для чего клеймом пометил
Хладный мрамор мой под тогой?
Для чего надел на сердце
Мне из молний ожерелье?
Словно знак единоверца.
Как лампада в подземелье.
Как снести мне эту ношу,
Как поверить в это счастье?
Кто решил, что я не брошу
Чистый светоч в одночасье?
Ты ль на верную погибель
Дал мне яд любви и смерти?
И еще: кто бы ты ни был –
Кто за это все ответит?…
(Стихотворение из романа "ЧЕТВЕРТАЯ КАРИАТИДА")