В мужскую гримировочную вальяжно закатывались необузданные актрисы и, не тормозя, следовали дальше - в курилку.
Сашуля, стоя согнувшись перед дверью, готовился к танцевальной разминке. Напевая в пол-голоса какую-то незамысловатую мелодию, он нервно и отрывисто всхлипывал. Перед появлением очередной "валькирии", Сашуля прерывал пение и возбуждённо выкрикивал:
- Представляете, одиннадцать мышей выскочило вчера прямо на сцену из пылесоса и ещё штук десять спрятались в холодильнике, закрывшись изнутри.
Девушки, улыбаясь, округляли свои прекрасные глазки, - не могли взять в толк, куда он клонит - но первородный ужас уже начинал тлеть в глубине их зрачков. Нет зверя страшнее мыши.
- Все на сцену Па-апрашу всех на сцену - запричитала помощник режиссёра, и вдруг рявкнула строго:
- Всем выходить из одной дырки!!
Давя, как попало, окурки, актёры парами выбегали из курилки. А из зала уже раздавались команды:
- По порядку становись! Ноги на ширину плеч, плечи на ширину глаз.
- У меня от страха до сих пор штаны опадают, - бормотал Сашуля, спотыкаясь о декорацию - не знаю что и делать, и вообще... зачем я сюда пришёл? Кругом одни жлобы, - кроме зеркала и обратиться не к кому - жаловался он неизвестно кому.
А на сцене, заглушая человеческую речь, уже вовсю гремела бравурная, заставляющая забыть все страхи, музыка.
P.S.
Музыканты играли с огоньком до тех пор, пока в баян не попала вода, просочившись через крышу. Капель среди зимы.
Не любят это мыши, и бегут, не выбирая путей, -
игнорируя кошек, пугая людей.
* * *
Забубенистая, то вдруг - скромная,
Задом на перёд переверчена -
Жизнь моя, никуда ты негодная,
Как погода в горах - переменчива.
День затишья, и снова - дни бурные -
Облака грозовые на штурм идут;
Так хотел повстречаться я с умною,
А приходится каждый раз с дурами.
* * *
Я бы вам засадил
всю аллею цветами,
Только где теперь взять
на рассаду семян...
Бабы умные, глянь -
не живут с дураками,
Ну, а дуру любить
может только болван...