Сизый туман плетёт свои интриги виртуозно,
глушИт в слепых объятиях ровный гул реки.
И ветра вой, пронзительный и скорбный,
песнь поминальную слагает вере вопреки.
Лес мрачный будто зачарован кем-то,
застыл в оковах цепких паутины сна.
Как руки, к небу ветви голые воздеты,
печали горькой, безутешной тишина полна.
Нехоженое место… Для чужих запретно…
Должно быть, поразила страшная болезнь…
Неловко стать свидетелем последним,
того, как в тягостном молчании погибает лес.
И тут, и там на ложе листьев прелых
(как если б скромно ненадолго прилегли)
упавшие деревья россыпью замшелой
ветрами вырваны с корнями из земли.
Стоят другие… Исполины умирают тихо…
Сорвало время с них пласты сухой коры.
В беззвучном крике, доходя до хрипов,
деревья мрут, стыдясь бессильной наготы.
***
А жизнь и смерть, заклятые подруги,
не отставая друг от друга ни на шаг,
всё сущее, живое лихо взяли на поруки,
пока их время незаметно не иссякнет.
И время год за годом обнажает сущность,
сокрытую в надуманной, дешёвой мишуре
надежд несбыточных, и пафоса, и фальши,
всех напоследок уравняв… у смерти на одре…