Рожденный в сточной гнилой канаве,
На добродетельность не в праве,
Судьба сама выносит приговор,
И, навсегда, отныне тать и вор.
Всей жизни вопреки, наперекор,
Коль вышвырнут ты за забор,
Округу оглашая тоскливым воем,
Живя извечным брошенным изгоем,
Благопристойность на пути сметая,
Сбиваясь в грозную тупую стаю.
Ей неподвластны все препоны,
У стаи волчьи свои законы,
Когда решителен один бросок,
В смертельной схватке за кусок.
Нужда любые грани стерла,
В беззащитное вцепившись горло.
С экрана о принятии всех мер
Очередной вещает лицемер,
Пока бубнит он там и мается,
Растет та стая, размножается.
Она жестОка и не инертна,
Глумливо выбирая жертву.
Традиции же вечные, старинные,
Страдают более всего невинные.
Всегда у человечества на службе,
Поклявшись в верной вечной дружбе,
Не оттого деяния собак безумны?
Что предает их брат разумный.
Дворняги, волкодавы, сенбернары,
Заполонили помойки и базары,
По бесконечной бродя дороге,
Овчарки, мопсы и бульдоги.
И отчего их суть варначья,
Слепая ярость иль жизнь собачья?
* Трагедия в Оренбурге. Мученическая смерть восьмилетнего мальчика.
Извечный вопрос: кто виноват? Остается открытым.