Иосиф Сигалов (Шульгин)
ЧЕРНЫЙ ТОННЕЛЬ
По черной изгаженной тверди,
Под выцветшим сводом небес,
Средь грязи, угара и скверны
Несется огромный экспресс.
Мы в поезде мчимся, зевая,
Не ведая путь свой и цель.
Несемся за призраком рая,
А поезд с разгона влетает
В огромный бетонный тоннель.
В огромный тоннель!
В огромный тоннель!
В огромный тоннель!
А бег все быстрей и опасней
В бетонной бездонной тюрьме.
Вдруг вспыхнул свет ламп и погаснул,
И поезд несется во тьме!
Темнее, темнее, темнее
Тоннеля кромешная щель.
Быстрее, быстрее, быстрее
Мы мчимся вперед, нет - скорее
Мы падаем в черный тоннель!
В черный тоннель!
В черный тоннель!
В черный тоннель!
Как пуля в стволе мы несемся
И чувствуем холод и страх,
И нету надежд, что спасемся,
И близится бездна и крах.
И неудержимо стремленье
В неведомую пустоту.
Неостановимо движенье,
И неотвратимо паденье
В зловещий провал, в темноту!
Летим в темноту!
Летим в темноту!
Летим в темноту!
Как неотвратима расплата
За гибель загаженных рек,
За подлость духовных кастратов,
За то, что так алчен и гадок
Безумный, больной человек.
Мы слишком умны, чтобы верить
И слишком глупы, чтоб понять:
Мы, алчные, хищные звери,
Способны всю землю взорвать.
И, может, он скоро взорвется
Земной, очень маленький шар,
И всех нас – никто не спасется! –
Поглотит вселенский пожар.
И близится миг наш последний,
Прощения прощального нет!
И нету молитв исповедных,
Нет Бога, нет Слова, нет Света –
Лишь нам, обреченным, ответ:
Выхода нет!
Выхода нет!
Выхода нет!
Но, что-то в конце засветилось,
Как милость, как новый завет –
Неужто надежда явилась?
Неужто нам есть еще свет?...
Есть еще свет?
Есть еще свет?
Есть еще свет!
СНЕГ
Вечером мартовским медленно шел,
Все посыпал не спеша и усердно –
Снег из небес, словно дар милосердный
Меха нежнее и легче чем шелк.
Белою птицей таился в кустах,
Фавном лукавым на ветке ютился,
Саваном недолговечным ложился
На прошлогодний, замерзнувший прах.
Жадно глотнешь, осязая во рту
Нежную влагу со вкусом причастия.
Кружат, как призрак возможного счастья,
Снежные искры в фонарном свету.
Он нам являет нимало чудес:
Нас наполняет любовью нежданной.
И исцеляет душевные раны
Снежная манна с небес.
Снег обозначит нам верный рубеж
Весен и зим, пожеланий заветных
И наших горестных дум предрассветных,
Наших потерь и надежд.
И, настелив серебристую ткань
На тротуары, кусты – где придется,
Так же спокойно и тихо уймется
Он, поглотив ветхолистную дань.
Бывшее к нам не вернется уже.
Что нам фатальное снега явление?
Ждет ли глобальное нас потепление
В нашей остывшей душе?
Снег извивается, как серпантин,
Что-то изменит и что-то исправит
И, как всегда к нашим прежним добавит
Снежных нетленных седин!
Сотворение утра
Природа словно повторяет давний опыт
Создания мира - Господа секрет:
Еще не роздан цвет, еще не создан шепот,
Еще рождается в сомнении тусклый свет.
Еще светилом сотворенным не нарушен
Таинственно застылый тихий мрак.
И листья сонные не падают, не кружат,
Еще не ведают про ветхолистный прах.
В небесной мгле творится быль и небыль.
Там зреет светозарная звезда!
А сизый сумрак, превращаясь в небо,
Возносится и тает без следа.
Еще от еле видимого света
У сникших веток даже тени нет.
И день, едва возникший, так неведом, Как ненаписанный сонет.
ФЕВРАЛЬ
Охваченный тоской по снежной воле,
Гудит и плачет за окном моим февраль.
Февраль, февраль – бродяга, меланхолик.
Февраль, февраль – обманщик, Феб и враль!
Предтеча робкая весенних потрясений,
Таишь расцветный яр и рек безумных бег,
Но затмевает все в дни наших воскресений
Твой саванный печальный тихий снег.
Твой бледный свет так таинствен и робок,
Но я уже приучен различать
На свейных, утренних, малиновых сугробах
Ночных раздумий светлую печать.
Я, как и ты, поэт не вознесенный,
Немолчный колокольчик на дуге
И мой талант – болезнь души бессонной
Сродни твоей, мятущейся в пурге.
Я вижу вешний сад в лесу тревожном
И слышу в завываниях пастораль –
Гуди и плач, скорбя о невозможном,
Фетиш и рок, мой фаворит, Февраль!
Светлой печали раздолье
После метелей кромешных,
После мятежной неволи –
Снежных полей безмятежность,
Светлой печали раздолье!
В роще, сокрытой от света,
Темных стволов изваяния.
Сквозь перевитые ветви
Скудных лучей подаяние.
Только не долго свидание
С тщетной улыбкою света,
Только не страшно прощание
Пасынкам позднего лета –
Вновь умирание скорое
Сизо-морозного вечера.
Время сиреневой скорби.
Ночь одиночества вечного.
ЛИЦА
Переполох во всей столице:
Перелицован человек!
Недоцелованы навек,
Однажды все исчезли лица!
Слетели, чтобы уцелеть!
Жизнь – обезличенная драма.
Остались маски тех ролей,
Что с давних лет играют нами:
Шутов, царьков и фарисеев,
Всей лицедействующей клики.
Лик – промокашка серых дней,
От одиночества безликий.
А лица, светлы и легки,
Преодолев природы вето,
Взлетали вверх, как мотыльки,
Что смело следуют за светом.
Уклад привычный позабыв,
Они искали притяжение
И откликались выражением
На взгляд, на просьбу, на призыв.
Они пытались уловить
Передаваемое свыше,
Умели, слушая ; услышать,
Почувствовав ; предвосхитить.
Из зон слетали потайных,
На нас ночами опускаясь.
Сквозь сон, по-детски улыбаясь,
Мы тайно возвращались в них.
Жизнь любить и радоваться жизни
Соскочить с постели, как пружина,
Убежать от надоевших стен –
Только жить и радоваться жизни,
Жизнь любить и радоваться жизни,
Ничего не требуя взамен.
Позабыть холодный и изжитый
Город, взявший нас в жестокий плен –
Любоваться золотистым житом,
Жизнь любить и радоваться жизни,
Ничего не требуя взамен.
Не молить, не клянчить, не божиться,
Не просить великих перемен –
Только жить и радоваться жизни,
Просто жить и радостью делиться,
Ничего не требуя взамен.
Ни богатства, ни премудрых истин,
Ни чинов, наград, нагрудных лент –
Только жить и радоваться жизни,
Жизнь любить и радоваться жизни,
Ничего не требуя взамен.
Не избегнуть нам фатальной тризны –
Так цените каждый миг, момент –
Чтобы жить и радоваться жизни,
Жизнь любить и радоваться жизни,
Ничего не требуя взамен!