Ко дну берлог и устью тех морщин,
Которые взойдут гораздо позже,
Бывал зазвАн, и часто - без причин,
И, полагаясь на себя до дрожи,
Всегда спешил: ну, раз зовут - иди!
Нуждаются, да и найдут ли ближе?
Для опыта! - и пыль легла седин.
Для радости! - и умереть в Париже…
Но не таком, где солнечный Монмартр,
Тулуз-Лотрек ласкает потаскушку,
Где лютецийский Дионисий свят —
СитЕ, ПарИ, приемли простодушно.
Под вязь арабскую разнузданной толпы -
Везде чужак, приспешник своеволий,-
Ловил сквозь жар любимые черты,
И-мимо Эйфеля - на Марсово, на поле.
Ещё приснится и примнится, просто так.
Ещё аукнется глубоким долгим эхом…
И, голову неся в своих руках,
Ещё останется надолго безответной
Вся эта чудь юродивой тоски.
Вся эта чумка бешенства разлуки,
Сольётся междометием… Кресты,
Как безымянно вздёрнутые руки.
Нет, не таков был нежно-долгий план,
Всё отдалилось так, что не вглядеться.
Французский принимает ресторан
Крутящейся-как каруселью-дверцей.
Шампань, коньяк, ведите в номера!
И сальный палец - в блёстках муленружских.
Сент-Женевьев-…. Простимся… - Де-Буа.
Ты здесь остался неизвестным русским.