Где упал журавлиный клин,
Где и месяц блестит не так,
Словно прыщ на лице долин,
Вырос в сумраке злой кабак.
Пусть в селе началась страда,
Колос бытности серп засек –
То неважно, идут туда
Те, кому наплевать на всё.
И течет разбитная речь
Струйкой крови по голове,
Чтобы юность свою прожечь
В глупой сумрачной синеве.
Лес шумит от дыханья смут,
Что там веткам припасено?
Все деревья вокруг, но тут
Всех спилили уже давно.
Хорошо посреди степей
Шелестеть, как широкий вяз,
А для нас – наливай да пей,
Что осталось еще для нас?
Про погибель друзей пою,
Про предательский платья шелк,
Но не пью я, давно не пью,
Непонятно, зачем пришел.
Я доволен судьбой иной,
Хоть не встретил и в ней успех,
Только песней, навзрыд хмельной,
Заливаю себя и всех.
Хоть неясно, чем сам живу,
Только ближним хочу помочь,
Может, бросите синеву
Ради синих напевов в ночь.
Я бы мог рассказать сейчас,
Как ты дорог мне, ранний друг,
Но гранёным стаканом враз
Получил за нахальство вдруг.
Вышел, лег на густой траве,
Задремал под шептанье ив.
Струйкой крови по голове
Истекает живой мотив.