Приснился сегодня интересный сон.
В основном, это были обрывки, но один момент я всё-таки запомнила. Наверное, потому что он очень меня впечатлил.
Я зашла в небольшой магазинчик товаров для дома на углу. Он был такой крошечный и забитый доверху, что сам продавец, одетый в строгий серый костюм и потрепанную шляпу, едва мог развернуться, чтобы достать какой-нибудь из товаров. На входе я увидела старенького лабрадора, сидящего на белом стульчике и державшего на своей светлой пёсьей голове небольшую шляпу-стаканчик. Собака просила милостыню.
Я остановилась, подбросила в шляпку пару монет и хотела, было, уже протиснуться дальше, как услышала из собачьей пасти приятное, отточенное многими годами «спасибо». Голос был женский. Я оторопела ненадолго, но, признаться, удивило меня происходящее мало. Помнится, я подумала, что в этом райончике видала и не такое.
– Почему вы просите милостыню? И так ли удобно вам сидеть на этом маленьком стульчике? – спросила я, чуть наклонившись к собачьей морде.
– О, госпожа (почему-то эта собака обратилась ко мне именно так), я плачу продавцу магазина за этот стульчик пятнадцать тысяч рублей в месяц, лишь бы у меня был свой угол и меня не прогнали. К сожалению, зарабатывать на свой приют мне приходится, прося милостыню. Возможно, вам покажется это смешным, но я очень боюсь слезть с этого стульчика, ведь стоит мне коснуться хоть одной лапой пола, как продавец может сдать этот стульчик уже другой собаке. Я могу оказаться на улице, госпожа, а мне этого очень бы не хотелось. Бродячих собак не уважают. Как и прочих собак здесь, в общем-то.
Меня удивило с какой учтивостью обращалась ко мне эта собака. Её пёсья натура была много привлекательнее тех, кто окружал меня в последнее время. Тем более здесь. Мне не показалось странным то, что собака не может покидать стульчик, в этом мире мы не тратили время на туалет и поглощение пищи. Но меня очень напугала её участь: сидеть на одном месте пятнадцать лет, совершенно не видеть мира, и всё время тратить лишь на то, чтобы заработать деньги.
– Не болтай, а работай, – прервал мои мысли продавец, направив слова к собаке.
– Скоро я смогу сдать этот стульчик другой собаке, знаете ли, – повернул ко мне голову продавец, – Этой уже пятнадцать лет, она скоро умрёт. Знаете ли вы, что самое жуткое в том, как умирает говорящая собака?
Я не заметила, как продавец успел подойти ко мне вплотную. Единственное, что сейчас стояло перед моим взором – это огромные, вытаращенные на меня глаза у моего лба. Этот человек был немного выше меня.
– Нет, не знаю, – ответила я и чуть отшатнулась.
– Когда они умирают, – продолжил продавец, –то говорят двумя голосами: один – это собственный голос собаки, а второй – это совершенно новый, не выходивший ранее из её пасти, голосище. Они начинают говорить меж друг другом. Первый – плачется и стонет. Всем известно, что все собаки умирают в муках. Голос говорит, как больно его носителю, просит кого бы то ни было прекратить её мучения. Второй же – успокаивает первый, и говорит довольно странные и занятные слова, вы только подумайте! Он говорит: «Потерпи ещё немного, совсем скоро тебе станет лучше, ты ведь сама об этом знаешь. Главное, помнить, что тебя ждёт за чертой: совсем другие люди. Те люди смогут тебя понять и полюбить, а эти – никогда бы не смогли. Там уважают собак.»
Я повернула голову на лабрадора и увидела, что собака уже не на стульчике, а лежит на полу и, еле дыша, издаёт иной, отличающийся от её собственного, голос. Меня так тронуло, с какой обволакивающей заботой он обращался к ней:
– Ещё немного, моя хорошая, – говорил он, чуть ли не гладя словами слипшийся от пота, лоб собаки, – Ещё немного.»
Мне нравятся мои сны. Иногда. Но этот меня и напугал и расстроил.