давай, заплачь! кричи и проклинай их
за горести, несчастье и тоску.
возвысившись над собственным твореньем,
навечно от тебя ушедши прочь,
средь скипетров, корон, щитов и кубков,
во праздности и скуке они пьют,
сражаются, смеются над тобою
и, проливая медовуху с кровью,
за пиром вновь устраивают пир.
таким я представлял последний мир,
которым завершается мой цикл.
я нахожусь в великом поднебесье,
надёжно защищённом от людей.
здесь трудится один лишь только ветер.
толкая одну тучу за другой,
он заставляет их лететь вперёд,
но неизвестно мне, куда ведёт
дорога, насаждаемая ветром
холодным, тёмным, пленным облакам.
мне трудно идти дальше, и дыханье
от высоты весьма затруднено.
не думал я, что в Асгарде я встречу
лишь ветер, тучи, стены и себя.
но вот я оказался в середине
столицы веселящихся богов.
вокруг меня всё устлано телами
из золота. в стремлении прогнать
звон пустоты телесных оболочек
вонзали асы копья друг во друга
и пили проливавшийся ихор.
как мог такое уловить мой взор?
история закончиться не может
такою сценой,
но всё это — миф.
страдание циклично, но не песнь.
ещё спой!
я устал.
давай же!
хватит.
о, Гарпократ,
помоги мне смириться
с ошибочностью толкований.
палец у твоих уст
выражал твою детскость,
но был принят за безмолвье.
или, быть может,
ты был ребёнком
и выражал обиду
молчаньем?
всё это не имеет значенья.
находясь среди мёртвых асов,
я танцую между поэзией мифа
и прозой реальности.
не в силах сдержать отчаянье
и бессмысленность бремени,
повешенного на мои плечи
богами, коих я не могу убить,
я падаю на колени
и смотрю ввысь
на облака,
плывущие
по тёмному
небу.
и только ветер
эхом отражается
от пустых стен.
сие есть зелёный цвет.