***
1
Когда черёмуха цветёт,
как будто дьявольское мщение,
как будто праздничный цейтнот –
такое слышу ощущение.
Как только ветку надломлю,
так наступает сразу полночь,
и вслед исчезнувшему дню
вдруг потечёт
черёмух
горечь.
Зачем черёмуха горчит?
И между выдохом и вдохом,
цветком и пулей,
будто щит:
мне – хорошо,
а им там – плохо.
… Как в этот раз она цвела!
И как отчаянно горчила…
Изломы жизней – вот цена
и этой горечи причина.
2
Да, в этот год она цвела
на две недели раньше срока.
Должно быть в сердце пацана
не эта – чёртова – жестокость,
а восприятье долготы
и нескончаемости жизни.
С каких низов, приходишь ты,
жесткость юности,
скажи мне?!
И вкус мечты, так исказив,
что о мечте уже не вспомнить,
жестокость, ты,
сложившись в миф,
в колоннах – видишься мне –
в стройных.
…Да, да,
им там не до цветов,
и милосердью там – не место.
Во имя дедов и отцов
там отдаётся своё детство.
3
...И в сорок пятом, говорят,
цвела черёмуха чуть раньше,
чем ей положено…
…Отряд,
почти мальчишек,
не узнавших,
что есть на свете доброта…
Что есть…
Была…
Ещё осталась…
Мечта, сгоревшая дотла,
горчит в черёмухе,
и старость
всех одиноких матерей,
чёрт знает, что ещё.
И болью –
той – всеобъемлющей – моей
горчит черёмух многостволье.
И так с начала повелось,
и я потом не стала гибче:
всё та же ангельская злость
с улыбкой дьявольской граничит.