В июне полночью одной
я очарован был луной.
Вокруг неё струилась дымка,
как золотистая ужимка,
и на холмы спускалась вниз.
Дул лёгкий незаметный бриз,
луна долин ласкала грудь,
вселенной обнажая суть.
К могиле розмарин припал
и озера вдали кристалл
объял и заволок туман,
как ненавязчивый обман,
как Леты мягкий шорох волн,
дремоты и забвенья полн.
Спит красота и в центре сна
лежит Ирен совсем одна.
Прекрасная Ирен! Невмочь
мне видеть, что настала ночь,
что ветер в листьях шелестит,
иной раз в комнату влетит
и вылетает, словно сон,
с твоими снами в унисон,
коснувшись неподвижных век,
спокойно сомкнутых навек.
А тени, как твоя душа,
свет лунный мягко вороша
от занавесок вверх и вниз,
вершат твой призрачный каприз.
О, дорогая, где твой страх?
Улыбка бродит на устах,
ты словно улетаешь в сны,
что мне отсюда не ясны.
И странен в раме из волос
лик бледный, смерти первый взнос,
как будто сон сквозь сон пророс.
Она уснула! Пусть же спит,
пусть будет сон вокруг разлит,
с ней глубоко и вечно слит!
Накроет комнату волна,
священной тишины полна.
Молю – не трогайте кровать
и не мешайте горевать
и бледным призраком сновать.
Так вечно спи, моя любовь!
И не страдай, как все мы, вновь,
земле отдай тепло и кровь!
Туманный и далёкий лес
ее пропустит в синь небес.
Семьи над склепом древний герб
в тени платанов, клёнов, верб.
Приём там пышный ждёт тебя,
тем скорбь предательски дробя.
Ряд склепов неизвестно чьих.
Ты камешки бросала в них
ребенком и бежала прочь,
не в силах ужас превозмочь,
гул раздавался из могил.
Тебе казалось, что ожил
мертвец и стонет что есть сил.