Стою у калитки, робею пройти.
Мне легче в бой было идти.
Взгляд мой застыл на старом окне -
В накрест заклеенном мутном стекле.
Насилу нашел я этот хутор,
Сейчас уже вечер, а вышел под утро.
Деревни сожже'ны, дороги побиты,
Кто не покинул деревню, убиты:
Немец-фашист уже побывал,
Огненным смерчем здесь бушевал,
Но видно прошел мимо этого дома -
Мазанка: глина, навоз и солома.
Глядит из оконца в платочке старушка,
В трещинках вся, как эта избушка.
Она меня видит, но в дом не зовет
И я не иду, жду что поймет,
О том, что пришел я с ужасною вестью:
Сын её - Ваня - пал храброй смертью,
С ним я был с военкомата,
Теперь похоронку несу на собрата.
Я с Крыма татарин, он - украинец,
Русский, киргиз, и друг наш тувинец,
Комбат наш - грузин, роту набрал:
Собрался у нас интерна'ционал.
Но на войне - мы русский кулак,
И не поймет это немец никак,
Много народов, но все как один:
Русской стеной на защите стоим.
Женщина сжалилась, взгляд отвела,
Вышла навстречу и позвала:
- Входи, уж, сынок, угощу, чем смогу,
Может быть Ване так помогу...