Я думал, что люблю я тишину
За то, что заставляет жизнь ценить,
За то, что раствориться в ней могу
И все химеры прошлого забыть.
За то, что можно слушать в ней себя
И росчерком пера прошедший путь
Не подытоживать, жалея и скорбя,
А просто нужное почётче подчеркнуть.
Ещё за то, что не помеха ей
Любви слова и песни доброй слог,
Её дыханье не поднимет свей
С пути ошибок, боли и тревог.
Но вот пришёл мой истины момент –
В своих сужденьях заблуждался я:
В цвету осенних жёлто-бурых лент
Ко мне пришла другая тишина.
Она пытала, словно ультразвук,
Звеня на перепонках в бубенцы,
С капели тихой перешла на стук
И вскрыла ран зажившие рубцы.
Была невожделенна эта тишь,
Я ждал дождя и молний белых стрелы,
Но пала тень в окно от мрачных крыш,
И я увидел в небесах галеру.
Она спала в безмолвной тишине,
Врастая в ил, как в ржавый зев капкана,
Храня флагшток без гюйса на корме,
Надеясь вновь увидеть капитана.
А он свернул поспешно полотно
Картины мрачной, с холодом цинизма
Сказав себе: «Я затопил её,
Чтоб дальше плыть по океану жизни».
Кто капитан тот? Верно, это я.
А та галера – прошлого виденье,
Их изваяла та же тишина
На мрачных красках полотна забвенья.
Но краски эти снова потекли,
Смывая безнадёгу и фатальность,
И шум дождя раскрыл глаза мои,
Поздравив с возвращением в реальность.
Я понял вдруг: нужна мне тишина,
Пусть не всегда свежо её дыханье:
Она надменно сводит нас с ума
И благосклонно возвращает вновь сознанье