Be wise as thou art cruel, do not press
My tongue-tied patience with too much disdain,
Lest sorrow lend me words, and words express
The manner of my pity-wanting pain.
If I might teach thee wit, better it were,
Though not to love, yet, love, to tell me so -
As testy sick men, when their deaths be near,
No news but health from their physicians know.
For if I should despair, I should grow mad,
And in my madness might speak ill of thee;
Now this ill-wresting world is grown so bad,
Mad slanderers by mad ears believd be,
That I may not be so, nor thou belied,
Bear thine eyes straight, though thy proud heart go wide.
Будь так же мудра, как ты жестока; не угнетай
моего бессловесного терпения слишком большим презрением,
чтобы печаль не снабдила меня словами, а слова не выразили,
какова моя боль, нуждающаяся в жалости.
Если бы я мог научить тебя благоразумию, было бы лучше если бы ты --
пусть не любила, но, любовь моя, хотя бы говорила, что любишь;
так брюзгливые больные, когда их смерть близка,
не признают никаких новостей от врачей, кроме обещаний здоровья.
Ведь если я отчаюсь, я могу сойти с ума
и в своем безумии могу дурно говорить о тебе,
а в наше время извращенный мир стал таким дурным,
что сумасшедшим клеветникам верят сумасшедшие уши.
Чтобы со мной не было так -- чтобы ты не была оклеветана, --
нацеливай свой взгляд прямо на меня, хотя бы твое надменное сердце
промахивалось.
Как властна ты, будь столь же и мудра,
Свое презренье укротить изволь,
Не то печаль, глубинна и стара,
Найдет слова, чтоб выплеснул я боль.
Разумный выход в том наверняка,
Чтоб лжи вкушал я сладостный елей,
Любой калека, зная - смерть близка,
Ждет от врача лишь благостных вестей.
Отчаявшись, могу сойти с ума,
Чернить тебя, раскрыв однажды рот,
А свет наш нынче соткан из дерьма,
И всякий бред ценителя найдет.
Чтоб не терзались оба мы виной,
Хотя бы делай вид, что ты со мной.
.