"Одна из библейских заповедей гласит: «Не судите, да не судимы будете».
Но мы судим. Презрительно поджимаем губы при виде человека, который, по нашему мнению, совершил нечто недостойное, и перешептываемся у него за спиной. Горячо обсуждаем его на кухне: вот мы бы так никогда не поступили! – чувствуя себя при этом почти праведниками. А потом… оказываемся на месте «грешника». И слышим шепотки уже за своей спиной.
---------
«Никогда тебя не прощу! Никогда!» - выкрикнула я и, вытолкнув чемодан на лестничную площадку, с такой силой захлопнула входную дверь, что в квартире что-то со звоном разбилось. Наверное, это ваза – та самая, которую я подарила матери на день рождения в седьмом классе. Ваза, которую увидела однажды в витрине магазина и сразу поняла: она – мамина. Красивая, кристально-прозрачная, с плавными изгибами тонкого стекла… Мне так захотелось, чтобы цветы, которые отец часто дарил маме, стояли именно в этой вазе! И я полгода складывала в потайную коробочку деньги, которые мне давали на школьный буфет. А теперь она разбилась – как и моя любовь к родившей меня женщине. Не прощу! Я никогда ее не прощу…
Для меня они были идеальной парой. Отец – высокий, подтянутый, энергичный и пробивной. Умные, карие глаза и ямочка на подбородке. Крепкие руки с широкими ладонями, которые, если уж сгребут в охапку – не вырвешься. А как громко и заразительно он смеялся!
Папа был центром и душой любой компании. К нему часто приходили какие-то люди с вопросами и проблемами, которые он благополучно решал. И они опять приходили – с благодарностями, коробками конфет и какими-то красивыми бутылками. На работе отец был строгим начальником, а дома становился нежным и… покорным. Один мамин взгляд, улыбка или чуть нахмуренные брови – и отец «таял», бежал выполнять ее просьбу или садился рядом и обнимал так осторожно, так бережно, будто мама – хрупкая ваза из тончайшего стекла.
Она и была такой – нежной, легкой и тихой. Маленький рост, тонкая фигурка, облако светлых волос – иногда мама и сама казалась мне облачком. Но за ее хрупкостью и спокойствием скрывалась какая-то необъяснимая сила. Мамино слово всегда было в семье решающим. И при этом – никакого давления. Тот же ровный тихий голос, та же улыбка, те же плавные движения. Как ей это удавалось? Загадка.
Мне казалось, у нас безупречная семья. Образцово-показательная. И все в ней счастливы. Много лет спустя, пытаясь определить момент, когда все вдруг изменилось, я вспомнила и мамины припухшие от слез глаза, и ее грустный взгляд, и то, как она вздрагивала, когда звонил домашний телефон, и летела скорее снять трубку. В памяти всплывают долгие ночные разговоры родителей на кухне и то, что отец внезапно начал курить и стал часто ходить небритым. Но все это припомнилось гораздо позже. А тогда я, 18-летняя студентка, ничего не замечала. А если и замечала, старалась не вникать.
И потому сообщение о том, что родители расстаются, стало для меня громом среди ясного неба. Нет, хуже: взрывом бомбы, уничтожившим все живое.
«Вы с ума сошли? Что случилось?! – кричала я, а по щекам ручьями лились слезы. - У тебя другая? Ты нас бросаешь?!» - кидалась я к отцу и с силой трясла его за плечи. Помню, как он обнял меня своими большими руками, прижал к себе и прошептал: «Я вас не бросаю. Просто хочу, чтобы мама была счастлива, и поэтому ухожу. Когда-нибудь ты поймешь».
А я не хотела понимать – ни когда-нибудь, ни сейчас. Я хотела, чтобы этот кошмар мне просто приснился. Но то была ужасная реальность, в которой моя мама встретила и полюбила другого мужчину.
«Как?!? – орала я, швыряя в чемодан свои вещи. – Как можно полюбить другого, если рядом – такой, как папа?!»
«Настюша, так получилось. Жить без этого человека не могу, дышать… Сопротивлялась изо всех сил, но ничего не смогла с собой поделать. Есть то, что сильнее нас». Мама еще что-то говорила, умоляла простить ее и остаться, но я не слушала. Я твердо решила, что буду жить с отцом, а ее вычеркну из своей жизни. Предательница. Лицемерка. А эта разбившаяся ваза – символ нашей разбитой семьи. Один миг – и ничего нет. Не прощу!
***
«Настя, у тебя все хорошо? Ты в последнее время сама не своя. Что случилось?» Андрей гладил меня по щеке и пытался поймать мой взгляд, но я отводила глаза. Не могу смотреть на него, не могу… Если взгляну, разрыдаюсь, и тогда уж точно не отвертишься, придется что-то придумывать, объяснять… А может не придумывать ничего? Сказать, как есть? Ну сколько можно притворяться, вздрагивать от звука сообщений в мессенджере и врать, врать, врать?.. Нет, еще рано. Надо подождать: может это пройдет. «Себе-то хоть не лги, - зудел внутренний голос. – С каждым днем тебя затягивает все сильнее…»
Это продолжалось уже полгода. Сначала я думала – страсть, временное помутнение. Но потом стала понимать, что мне хорошо просто сидеть рядом с ним и слушать его, или говорить, или молчать. Даже знать, что он просто есть – счастье. В голове эхом звучали мамины слова, сказанные 15 лет назад: «Жить без этого человека не могу, дышать». Теперь я ее понимала. О, как хорошо я ее понимала. По иронии судьбы, история повторилась: в мужья мне достался лучший в мире мужчина – такой, как мой папа. Но у меня так и не получилось полюбить его по-настоящему. Я просто знала, что с ним мне будет хорошо, спокойно, надежно, и поэтому однажды сказала «да». А теперь пришла любовь – обрушилась лавиной, помутила рассудок. И я готова бросить все и уйти, лишь бы каждое утро просыпаться с тем, другим…
«Мама, мамочка, ты была права, - шептала я по ночам в подушку. – Есть то, что сильнее нас». Сказать эти слова матери, попросить у нее прощения я уже не могла: пять лет, как мамы с нами нет. Она так и не ушла к любимому мужчине. Прошло время и все вернулось на круги своя: отец ее простил и ни разу в жизни не упрекнул ни словом. Все вернулось, но прежним уже не было. Хотя каждый из нас старательно делал вид, что «ничего такого не произошло», клей отчетливо проступал на кое-как прилаженных друг к другу осколках некогда счастливой семьи.
Я видела, что мать и отец несчастны – каждый по-своему. И где-то есть еще один несчастный человек – тот, которого моя мама любила до конца своей жизни. Я видела его на похоронах: сразу поняла, что мужчина, который стоит в сторонке один и беззвучно рыдает, закрыв ладонью рот, - это он.
Заболев, мама ничего нам не сказала и никак не попыталась себе помочь. Она просто тихо угасла. Когда мы с отцом узнали о диагнозе, делать что-либо было уже поздно.
Отец до сих пор винит в ее уходе себя. Он сильно сдал, осунулся, постарел. Бывает, часами сидит в мамином любимом кресле, смотрит на ее фотографию и шепчет: «Если бы она была счастлива, то осталась бы жива. Зачем я позволил ей вернуться? Эгоист. Это я во всем виноват».
Слушать это невыносимо. А еще невыносимо смотреть в глаза моего мужа Андрея, читать в них беззвучный вопрос. И думать, что когда-нибудь наша дочь будет кричать мне: «Я никогда тебя не прощу!»
Если бы была жива мама, я бы все ей рассказала – и, возможно, мне стало бы легче, потому что она бы точно меня поняла. Когда-то я осудила и возненавидела ее, а теперь знаю: в жизни может произойти все что угодно, и осуждать, судить никого нельзя. Потому что ты не знаешь, что с тобой будет завтра."
Автор Анастасия. Рассказ из журнала. Рубрика "Семейные истории".