Приближалась «Ночь музеев». Предложение поехать в Музей христианской культуры встретил несколько настороженно. Речь-то не о религиозной живописи, а именно о культуре. Сказалось полученное в прошлом избыточное атеистическое воспитание и образование. В навязанном объеме это давало обратный результат. Хотелось плыть в обратную сторону, тянуло в дом божий.
Светское учреждение христианской культуры тоже может предполагать движение духовных ценностей, но не всегда знаешь, из чьих рук их получаешь. Иногда это тоже имеет значение.
Выясняется, что в Петербурге, в переулке Лодыгина совсем недавно появился такой частный музей, а его собиратель по своим обстоятельствам не стремится обозначать себя здесь публично. Понятно, что это его право, а при желании все легко отыскать в интернете. Вспомним заповедь Евангелия от Луки: «Не судите, и не будете судимы; не осуждайте, и не будете осуждены».
- Интересно, а сколько сейчас стоят такие музейные коллекции?
- Думаю, что некоторые из представленных экспонатов вообще не могут подвергаться какой-то оценке. Они просто не имеют цены.
- В прежние времена собирать такие коллекции могли только члены царской фамилии...
- Бери выше, открывать музеи в России мог только один человек, которому все в ней принадлежало.
- Ты говоришь про императора?
- Да, и только у нас, в России, где большинство населения всегда жило достаточно скромно.
- Даже императоры раньше не открывали для своего народа музеев христианской культуры.
- На средства императора в России возводились православные храмы. С частным музеем христианской культуры, как раз все очень просто. Его владелец давно живет в мире, где православие - только его часть. Дома хорошо зарабатывать, а жить и тратить деньги удобней на Западе. Ничего не хочу сказать плохого. Время теперь такое. У музея христианской культуры лишь чисто просветительская функция. Разные лекции, экскурсии...
- Да, мы не будем в ночь музеев вспоминать, как небольшая группа людей неожиданно стала очень богатой.
- Просто будем благодарны судьбе, что живем на родине нашего президента, где иногда появляются такие частные музеи. Может это подвигнет и других состоятельных людей сделать что-то полезное для Петербурга...
Музей расположен в стороне от туристических маршрутов в исторической части города, хотя задворками это тоже не назовешь. Некоторое время кружим в переулках, читаем на стенах адреса. Вспоминаю, что рисовал здесь в Адмиралтейском районе несколько лет назад.
Где-то рядом хорошо знакомый мне Обводный канал. Ориентиром нам служат купола храма преподобномученика Андрея Критского. Он встроен в здание и хорошо виден в конце створа Лодыгина переулка. Церковь постройки 1892 года, подворье Константино-Еленинского женского монастыря. В канун годовщины спасения императорской семьи и самого Александра III во время крушения поезда 17 октября 1888 года рабочие «Экспедиции заготовления государственных бумаг» постановили на сходе выстроить на пожертвования церковь в память об этом событии. На отдельную церковь собранных денег не хватило и пришлось поставить домовой храм на третьем этаже административного здания.
Вход в музей находим по цепочке идущих людей. Останавливаются, ищут чего-то глазами, видно тоже приходят в первый раз. Сверкающий вестибюль и красивая широкая лестница из итальянского мрамора с охраной, везде вежливые люди. Музей находится на втором и третьем этажах современного здания. Такие учреждения теперь называют инновационными. Начало осмотра никак не обозначено, и мы сразу попадаем в мир русской иконы XVI - XX веков. Полумрак, темные стены с индивидуальной подсветкой, на которых иконы кажутся зависшим в пространстве ярким цветным пятном. Рядом сенсорные столы и специальные QR-коды для получения дополнительной информации.
Повсюду нас напутствуют заповеди из Ветхого и Нового Завета. Еще одним техническим новшеством являются большие экраны, представляющие собой своеобразный фриз, по которому медленно проплывают огромных размеров фрагменты различных фресок и икон.
Никаких бдительных смотрителей в залах нет, предупредительных табличек, дополнительного защитного стекла и ограничительных лент перед экспонатами тоже нет. Ты находишься наедине с сотнями интереснейших экспонатов и едва заметными видеокамерами. Окружающая темнота скрывает от тебя даже других таких же посетителей. И все это под тихое церковное песнопение, равномерно заполняющее все пространство и способствующее общему настрою, необходимому для осмотра великолепных икон.
С первых минут чувствуешь отличие посещаемого места от традиционных петербургских музеев. Это не всегда можно объяснить, но хорошо чувствуешь. Частный музей предлагает свои особые свободные правила поведения, которые никто из посетителей не нарушает. Мне здесь как воздуха часто не хватает информации. Таблички под иконами предельно лаконичны: «Север России, XVII век». Похоже, что на их прежнем внецерковном месте это уже никого не интересовало. Позднее, выяснил, что музей представляет собой «открытое хранилище, допускающее свободу размещения и отсутствие сопроводительных документов». Официально Музей христианской культуры числится филиалом расположенного в Москве первого в стране частного музея - Русского национального музея. Экспонаты сюда попадают в основном из московского «головного» музея. Вопросами их приобретения и доставки занимается одно частное лицо, которое берет на себя все финансовые расходы. При необходимости сюда приглашаются научные работники, эксперты искусствоведы и экскурсоводы.
Иконы в экспозиции часто представлены обнаженными, без своих окладов, выполненных из серебра и других благородных металлов с драгоценными камнями. От них остались только слегка обработанные дырки. Понимаешь, что перед тобой оставшиеся следы «изъятия» церковного имущества богоборческого периода советской власти. Иконы, извлеченные из неизвестных государственных запасников или купленные на частных аукционах. Дорогие оклады со старинных икон самыми первыми разбирались, переплавлялись и превращались в валюту, латали дыры в бюджете новой власти, шли на борьбу с голодом или попросту попадали кому-то в карман. Аукционную ценность самих русских икон люди узнали немного позже, и они тоже стали предметом торга и обогащения. Можно только представить, сколько их навсегда покинуло пределы нашей Родины в 90-е годы. От всего этого вселенского грабежа становится как-то не по себе.
Такое количество икон, представленное в одном месте, кому-то может даже показаться избыточным. Они перестают восприниматься культовым предметом, через который происходит молитвенное общение с богом, и превращаются в «вариант религиозной живописи», обозначенный символическим письмом по канону.
Не однажды замечал, как люди в музее испытывали душевные муки, как здесь принять икону? Им было бы привычнее видеть ее в божьем храме, оглядывались по сторонам и ... крестились. А я в это время думал, что писание икон тоже есть служение богу, и икона сама по себе есть молитва, выраженная языком линий и цвета, через нее и понимается...
Наиболее цельной нам показалась коллекция зала, посвященная Николаю Чудотворцу - едва ли не самому популярному святому во всем мире. Особенно впечатлила икона Святого Николая Чудотворца Можайского (Никола Раненый) 1917-1919 годов, имеющая свою историю. Икона восходит к стенописному изображению Святителя Николая, находящегося над воротами Никольской башни Московского Кремля. Во время революционных событий образ был поврежден, но лик святого не пострадал. Рассказывают, что 1 мая 1918 года изображение святого намеренно закрыли красным флагом, но полотнище порвалось, и икона опять стала видна. В годы гражданской войны и позднее со стенописного изображения Святого Николая писались небольшие иконы, фиксировавшие его повреждения. Их часто носили при себе. Такая икона всегда сопровождала одного из лидеров белого движения адмирала Колчака.
Величественная мраморная скульптура Равноапостольного Константина Великого встречает нас в одноименном соседнем зале. Отсюда и было нужно начинать осмотр музея, с первых веков христианства. Сразу привлекла внимание богатая коллекция нательных крестов. Рядом с ними ларцы для мощей, чаши для омовений, ювелирные украшения и коллекция монет. В этом зале больше истории и меньше религии.
Постепенно начинаем понимать, что за один раз все здесь посмотреть невозможно, как это обычно происходит в Эрмитаже или Русском музее. Каждый раз красота кроется в деталях, а на это нужно время. Ночь музеев дает нам уникальную возможность, объединить все предлагаемые здесь отдельные экскурсии в одно посещение сразу. Нужно только тогда остаться в музее на всю ночь.
Переходим в зал Итальянского Возрождения с такими жемчужинами музейной коллекции, как картины Сандро Боттичелли и Рафаэля Санти. Принадлежность изображенной мадонны раннему Рафаэлю подтверждена известными итальянскими искусствоведами, но оспаривается эрмитажными специалистами, что только подогревает общий интерес. К этой небольшой по своему размеру картине здесь можно запросто подойти ближе расстояния вытянутой руки и проследить мазок кисти великого мастера, сделанный им больше пяти веков назад. Этот зал пользуется неизменной популярностью. Произведения итальянских мастеров XIV-XVI веков обладают особенным свойством. К ним приковывается взгляд, и никак не можешь оторваться от волшебных полотен.
- Знаешь, смотрю и даже не верится. Неужели все это настоящее?
- Думаю, что на таком уровне подделки исключены, но новому частному музею в нашем музейном сообществе просто не будет..
А еще в музее есть небольшой зал «Фаберже». Этой русской ювелирной фирме, которую чаще знают как поставщика императорского двора, посвящено отдельное пространство. Вниманию гостей представлены изделия, созданные для простых обывателей и императорской семьи. Без пасхальных яиц тоже не обошлось, но есть и отдельная экспозиция, рассказывающая о деятельности фирмы «Фаберже» во время Первой мировой войны, что для многих из нас становится настоящим открытием.
Выставку фламандской и голландской живописи по религиозной тематике проходим почти бегом. На внимательное изучение экспозиции просто не хватает сил. А потом, здесь многое так напоминает Эрмитаж. Те же «Святые семейства» и знакомые великие имена из XVII века: Рембрандт Харменс ван Рейн, Питер Пауль Рубенс.
Заключительный раздел огромного зала третьего этажа здесь посвящен русской религиозной живописи. Что-то вроде «уменьшенного» Русского музея. Несколько десятков картин, в числе которых «Княгиня Ольга» Михаила Нестерова, «Иоанн Креститель, проповедующий в пустыне» Александра Иванова (уменьшенное авторское повторение «Явления Христа народу») и уменьшенная авторская копия картины «Последний день Помпеи» Карла Брюллова. В общем, имена художников, которые совсем не нуждаются в моем представлении.
Оставался только зал, посвященный последнему русскому императору Николаю II и его семье. Иконы и пасхальные подарки, колыбель и игрушечный паровоз, сачок для ловли бабочек, финские санки и лыжи. Меня более другого тронул детский альбом для рисования Великой княжны Анастасии и матросский костюм цесаревича Алексея. Прежде приходилось видеть его в нем на архивных фотографиях. Все это очень чувствительно, поскольку позволяет видеть простые человеческие отношения царской семьи. Был здесь и любимый мною портрет Николая II в серой тужурке работы Валентина Серова. Он выполнен художником с несвойственной для официального портрета кажущейся небрежностью в стиле импрессионизма. Зато хорошо виден мягкий характер императора и его ранняя душевная усталость, умение держаться просто и с большим достоинством. Заметно, что Серов с большой симпатией относится к своей модели. Вероятно, это исполненная художником авторская копия, поскольку уже видел такой же портрет в Третьяковской галерее.
Рассказывают, что в 1902 году во время работы над очередным портретом Николая II произошел инцидент, поставивший точку в отношениях между художником и династией Романовых. Императрица Александра Федоровна, пожелавшая взглянуть, как продвигается работа, осмелилась давать Серову советы (она и сама рисовала - брала уроки у немецкого художника фон Каульбаха). Серов, будучи человеком независимым, предложил ей окончить портрет вместо него. Государыня, покрывшись пунцовыми пятнами, выбежала из комнаты. Портрет остался недописанным.
На все попытки императорского дома восстановить с Серовым дипломатические отношения, художник отвечал решительным отказом. Когда Николай попробовал подобраться к Серову через Сергея Дягилева, Валентин Александрович отрезал: «В этом доме я больше не работаю», - и слово свое сдержал. Портрет Николая II в офицерской тужурке Преображенского полка стал его последней законченной работой.
Можно подолгу рассматривать ювелирные украшения императорской семьи, подарочные перстни с фамильным вензелем, размышляя о том, сколько чужих пальцев примеряли их, прежде чем они стали частью музейной коллекции. Предметы старины и высокого искусства, отмеченные историей, во все времена были выгодным вложением денег для состоятельных людей.
Нет, сюда обязательно нужно еще раз вернуться. Уже уходя из музея, снова задержались в зале «Небеса в культуре Русского Севера». Это пять больших деревянных икон второй половины XVIII века, привезенных из Обонежья. Все они когда-то венчали своды церкви, составляли небеса - особый тип потолочного перекрытия. Для наглядности сюда даже поместили макет храма с такой конструкцией. В центре его - изображение Христа Вседержителя на голубом фоне, а от него лучами расходились трапециевидные сектора с ликами святых и ангелов. Форма представленных здесь икон изменена на прямоугольники. Вероятно, их тоже где-то готовились продать в виде отдельных икон. Память уносила меня в карельскую Кондопогу к церкви Успения, к ее голубым Небесам, что славились по всему Русскому Северу. Помню их и на черно-белом фото из финского военного архива 13 марта 1942 года. Нет их только теперь, потому что не пережили Небеса из Успения нашего странного времени. А еще говорят, что нельзя продать Небеса и не сгорают в огне, потому что они бесконечны. Даже умирая, продолжают жить...
Фото с сайта Музея христианской культуры