Как хочу я кричать и бежать по годам, по вещам,
Но шагаю чуть слышно, чтоб боль не терзала тупая,
Я иду по ступеням, как будто гортанным хрящам,
В сером горле подъезда ногой аккуратно ступая.
Почему же так тихо, никак я душой не пойму,
Только шелест шагов по бетонной коробке прохладной,
Связки голосовые периллами смотрят во тьму,
Но беззвучно устройство затихшей и старой парадной.
Никого не бужу, словно запертый в доме навек,
А хотелось бы спеть миру этому радостным пеньем,
Словно в горле моем точно так же идет человек
По гортанным хрящам, как по узким шершавым ступеням.
Пусть неровен узор на стене от побелки скупой,
Как неровны миндалины, если простудой болеем,
Я б его попросил: не печалься, о чем-нибудь спой,
То услышу лишь я, но нам станет вдвоем веселее.
Почему мне не спится среди духоты и тепла,
И какою я мухой в шершавом подъезде укушен?
Где-то в этой парадной смешная девчонка жила,
Что любила меня, и я сам был к ней неравнодушен.
Может, нынче она позабыла и стала не та,
Может, память ее домовые и лешие сперли,
Но она удивится, когда из закрытого рта
Ей споёт человечек, живущий в моем гулком горле.
Потому-то и мысли в душе ускоряют полет,
И легко мне шагать по заснувшему грустному дому,
Подхожу и звоню, мне кричат: здесь она не живет –
Отвечает чужое лицо человеку чужому.
Ну так что же, прощу, сколько раз на веку я прощал,
Ведь она невиновна, и всякое в жизни возможно,
Я иду по ступеням, как будто гортанным хрящам,
В сером горле подъезда ступая во тьму осторожно.