В Воронеже сирень еще цветет, а в Волгограде уже нет. В Воронеже первобытной, ослепительной красоты мужчины, в Волгограде сказочно прекрасные женщины. В Воронеже облака соткались брачной паутинкой Большого Бродячего Паука, а иссиня-небесные просветы вязов благоухают, как грозди голубой сирени. В Волгограде расцветает река. Она сняла берега и танцует раздетая до самой набережной, где её ждут сосны, акации и юные боярышники. Хочется расцеловать её, выпить всю, проглотить сияющую и вкусную, как юная волжанка.
Смотрю на воду, думаю об огне. Ведь все знают, что такое вода, и её химическую формулу, и состояния, и откуда берутся её атомы. А про огонь ничего не известно - ни кто он таков, ни откуда взялся. Возможно, он один из тех, у кого нет ни отца, ни матери, ни первопричины, - ему не нужно держаться за свои корни, или за форму, или за похожих, - просто был всегда, законченный и полный сам в себе. Но несовершенная во всех этих смыслах вода привлекает жизнь гораздо больше.
Хожу с опаской по оградам, целую реку в душистые волны, спускаюсь в степной сад. Солнце, из ревности или от большой любви, целует всех. Кожа и листья сворачиваются и грубеют от его поцелуев. Но всё равно цветут -так, будто завтра апокалипсис, бесстыдно и самозабвенно. Погружаюсь в прохладно-зеленые перины спирей, утекаю к корням белых цветков калины, возвращаюсь к реке. И улетаю, держась за парусную паутинку, к дельте, к лотосам, к морю.