Ребристый стакан обжигал пальцы даже сквозь вытянутый рукав свитера, неприятно мялся, грозил расплавиться и стечь на битый асфальт смесью кофе и пластика. Ил знал, что думает Андерсен: заваривают крутым кипятком, экономят на тактильной приемлемости, не говоря о внешней привлекательности, молоко отмеряют пипеткой.
Ил также знал, что Андерсен ничего этого не скажет, а предпочёл бы не думать. Запах пережаренного кофе, прельстивший неискушённого спутника, призван был стать той краской, тем дыханием и пульсом, которых не хватало безликой улице, пожухшей осени, бесцельной прогулке.
В себя Ил вернулся неторопливо, без резких движений, шаг за шагом, нога за ногу. Вздохнул, пригубил, выдохнул: пар над стаканом заклубился быстрей и сильней, коснулся тёплой влажностью скул и прикрытых век.
— Я думал, что отравлюсь, но не мог отказаться, — признался Ил.
— Для кого-то цианид пахнет миндалём, а для тебя миндаль — цианидом? — усмехнулся Андерсен. — Случайных сближений в химии мало, но температура разрушает яд. Какое разочарование, не правда ли?
Ил улыбался, поражаясь своей способности упускать составные части событий: у прилавка он вовсе не слышал, чтобы речь заходила о растительном молоке, потому что несколько секунд был слишком занят — пошатывался, считая, какую долю мизерного жалованья Андерсен вздумал потратить на мгновенную прихоть, причём чужую. Впору было шатнуться ещё раз, но колебательные движения подвергли бы риску содержимое стакана.
Тем временем Андерсен снова нашёл умозрительную тропинку — кратчайший маршрут через пропасть, разделяющую две замкнутые системы: теперь он знал, о чём думает Ил, и находил себя почти оскорблённым.
— Зачем предлагать тебе обычное молоко? Я бы сказал, "общечеловеческое", не будь регионов, где коровы не водятся.
— Мне правда от него дурно, только откуда вы...
— Воистину великий секрет. Ты каждое утро в столовой игнорируешь положенную тебе кружку. Есть такая вещь — называется "наблюдательность".
— Да, у меня её нет.
— Я с тобой фундаментально несогласен.
— Не нужно меня утешать, — прыснул Ил. — Я же не бьюсь головой о стену. Но против фактов не попрёшь: я даже не в курсе, куда по утрам девается положенная мне кружка.
— Потому что тебе решительно нет до этого дела.
Трухлявая стайка листьев прошуршала и легла под ноги взъерошенным полукругом.
— Опавший цвет бугенвиллей превращается в перекати-поле, в пепел летней жары, в пестроту ветра, и на фото в оттенках сепии он выглядел бы именно так, — сказал Андерсен.
Обжигающе-горький, цианидно-миндальный и потому неопасный кофе кончился, улица — тоже. Спутники не повернули назад, а взяли вправо.
Так в дневные поездки вплёлся негласный обычай, праздничный сговор — ритуал.
............................
Читать 2 тома:
https://ridero.ru/books/dnevnye_poezdki_nochnye_vylazki/